Наталия Гусева-Шмидт

Маме

Мама, моя мамочка,
Давно как это было.
Ты всю жизнь молчала,
А мне и невдомёк,
Ни о чём тебя
Тогда я не спросила.
Вот и запоздалый
Теперь мой монолог.

В ту годину горькую,
Страшную, чумную
Вихрем нас смело
С родимого гнезда.
Детство ты моё
Иным ведь представляла.
Но не довелось -
Такая вот судьба.

Завезли тогда нас
В глухую деревеньку.
Но не стёрла память
Печальный Уртазым.
Силы не жалея,
Приближала день тот.
Чтоб домой вернуться,
Чтоб не стал чужим.

Много ты трудилась,
Мамочка родная.
Надрывалась много
Телом и душой.
И меня растила,
Чтоб человеком стала,
Чтоб отца дождалась
Весеннею порой.

Но дни долго шли,
Волки тяжко выли
Зимнею порою,
Надрывая сны.
Все мы помним всё,
Ничто мы не забыли,
Только сердце стонет,
Стонет с той зимы.

В декабре, в мороз
В том смурном вагоне
Ты, прижав меня,
Сидела в уголке.
Дом остался в прошлом,
На пустом перроне.
Мысли... столько мыслей
Как замок - на песке.

Выдержала всё,
За семью боролась.
Сколько твоих писем
Полетело в кремль.
Ты жила надеждой,
Приближала новость,
Чтоб в сорок четвёртом
К дому, насовсем.

Годы долго шли.
Дочка подрастала.
Но отца по-прежнему
Не было, как нет.
Так распорядился
Сам товарищ Сталин.
Что ему за дело
До каких-то лет.

Что в разлуке жили
Дочери с отцами.
Что скитанье стало
Нормою у нас.
Что для неповинных
Тюрьма "домом" стала,
Лай собак, колючка...
То не весь рассказ.

Сколько ещё было
В том рассказе строчек.
Только все они -
В глубине души.
Стали вмиг сиротами
Сыновья и дочки.
Но не обессудьте.
Он ведь так решил.

То его решенье
Стало в горле комом.
Помнить долго будем
Ту годину зла.
Память пронесётся
По сердцам со стоном.
Взять бы да спалить
Годину ту дотла.

Мама, моя мамочка!
Ты простишь, я знаю,
Всё, что не досказано
Было мной тогда.
Ну, а я сама,
Теперь сама познаю,
Чем душа твоя
Болела в те года.

2011 г.