Сначала статья из "Комсомольской правды" от 24.08.1941:
"Перед нами комсомольский билет № 12535944, обгорелый, залитый кровью, проколотый фашистским штыком. Этот билет принадлежал отважному красноармейцу Гейнриху (так в тексте - прим.) Гофману, зверски замученному гитлеровскими извергами. Гейнриху было 20 лет. Год назад он вступил в комсомол. Билет был ему вручен 31 августа 1940 года. Уроженец Республики Немцев Поволжья, комсомолец Гофман был горячим патриотом нашей родины. Немец по национальности, он яростно ненавидил фашистов, ввергнувших немецкий народ в бездну позора.
Гейнрих был храбрым бойцом и самоотверженно сражался с врагами. Он дрался так, как подобает комсомольцу. Будучи тяжело ранен, Гейнрих попал в плен к фашистским палачам. Злодеи пытали молодого героя, но никакие пытки не сломили его духа. Подлые фашисты отрубили ему обе руки, выкололи глаза, отрезали язык. Они прокололи ему штыком грудь, и комсомольский билет, который он хранил на груди, обагрен кровью Гейнриха. Рядом с трупом Гофмана из обрубков человеческого тела двуногие звери - гитлеровцы - выложили пятиконечную звезду.
Так расправились с молодым патриотом проклятые германские убийцы. Кровь Гейнриха, кровь наших братьев, замученных фашистами, взывает к мщению. Комсомольский билет, политый кровью отважного юноши, боевые друзья Гейнриха берегут как знамя. Они поклялись над ним сражаться до конца, пока не будет уничтожена фашистская гадина, пока пламя нашей мести не испепелит двуного, меченного черной свастикой. Кровью за кровь, смертью за смерть заплатим мы палачам."
Крупным планом дано фото обгорелого и пробуравленного комсомольского билета Гофмана, где на русском и немецком языках указывалось, что он был выдан 31 августа 1940 г. Краснокутским канткомом (кантональным комитетом) АССР Немцев Поволжья. Здесь же были помещены прочувственные четверостишья, сочиненные политруком Л. Кацнельзоном, а также клятва однополчан, призывающих отомстить за смерть Гофмана.
29 августа эту статью перепечатали в республиканской газете "Большевик" (Энгельс), органе обкома ВКП(б), Верховного Совета АССР Немцев Поволжья (АССР НП) и на немецком языке в "Nachrichten" (Engels), снабдив ее дополнительно "Клятвой краснокутских комсомольцев". Все шло к тому, что не будь последующих событий, имели бы мы еще одного мученника-героя, занимающего почетное место в советском мартирологе наряду с Зоей Космодемьянской, Николаем Гастелло, Александром Матросовым, Мусой Джалилем и пр. Однако решение о депортации немцев Поволжья было принято Политбюро ЦК ВКП(б) уже 26 августа и озвучено в "советском порядке" печально известным декретом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. На следующий день после описания в республиканской печати подвига и героической смерти Генриха Гофмана (Heinrich Hofmann) изумленные партийно-советские функционеры и рядовые жители республики прочитали Указ за подписью официального главы государства Михаила Калинина, где утверждалось о наличие среди них "десятков тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья". Интересно отметить, что за исключением малодоступных "Ведомостей Верховного Совета СССР", № 38/1941 и вышеуказанных двух энгельских газет, текст этого в высшей степени занимательного указа до 1988 г. больше нигде и никогда не публиковался. Даже на фоне сообщений советского Информбюро, весьма далеких от реальности, причина изгнания собственных граждан немецкой национальности и лишения их всех прав выглядела, мягко говоря, не совсем убедительно.
Муки, которые претерпел Гофман, служили некоторое время иллюстрацией преступлений служащих вермахта. Насколько известно, он упоминался в качестве примера в статье "Чудовищные злодеяния гитлеровских людоедов" ("Красная звезда" от 22 августа 1941 г.). Сталинский литературный холуй Алексей Толстой сгоряча привел несчастную судьбину Гофмана в длинном списке аналогичных примеров фашистских злодеяний в статье "Лицо гитлеровской армии" ("Правда" от 31 августа 1941 г.). Ему, видимо, еще не успели сказать о том, что все российские немцы отныне враги Советской власти пострашнее, чем гитлеровские захватчики. Более поздних упоминаний на подвиг-страдания Гофмана не обнаружено; имя его и ратные дела благополучно канули в лету.
1960-е и 1970-е годы отмечены робкими попытками немецких литераторов и активистов вернуть из забвения имя краснокутского комсомольца, сделать его одним из символом советсконемецкого патриотизма. Известный казахстанский журналист Давид Вагнер посвятил ему несколько статей: David Wagner: Das Komsomolzenbuch Nr. 12 535 944, in: Bis zum letzten Atemzug. Band II. Alma-Ata 1972, S. 171-181; ders.: Ritter ohne Furcht. Dokumentarberichte. Alma-Ata 1973, S. 86-92 (Глава "Vervollständigung eines Porträts"). По результатам его журналистского исследования - к которому следует относиться осторожно ввиду умолчаний, идеологической зашоренности и цензурных соображений - непосредственный начальник Гофмана, политрук Лобанов, получил в конце июля 1941 г. от дивизионного комиссара 50-й танковой дивизии, полковника Зелюко, задание написать в дивизионную газету о боевом подвиге красноармейца. Генрих был политбойцом - так называли взводных пропагандистов, назначаемых приказом политрука-офицера из активных коммунистов и комсомольцев. По словам Лобанова, подготовленный материал уже имелся в политотделе, но он сам еще поговорил с участниками сражения, в котором пал этот поволжский немец. Определенное несоответствие возникло в том, что точно не удалось установить, в каком же конкретно населенном пункте Белоруссии погиб Гофман. 5 августа 1941 г. о его подвиге сообщила дивизионная газета "Боевой натиск", материал из которой был позднее перепечатан "Комсомолкой". Младший политрук Леонид Кацнельзон, сотрудник фронтовой газеты и автор четверостиший в честь Гофмана, погиб на фронте 1 августа 1944 г.
И хотя материалы о Генрихе разрешили публиковать в 1960-е годы и позднее, но их распространение ограничили прежде всего немецкоязычной периодикой - московской "Neues Leben" (издавалась в Москве) и казахстанской "Freundschaft" (Целиноград). За узкий круг немецкоязычных читателей его имя так и не вышло. И не удивительно. До перестройки мало кто знал, к примеру, и о поволжском немце Роберте Клейне (Robet Klein), 1913-1990, партизанившем на территории Украины и Польши, удостоенном звания Героя Советского Союза 4 января 1944. Даже в официальных справочниках невозможно было понять, "какой" же это немец (предпочтение в таких случаях отдавалось т.н. "интернационалистам", то есть бывшим военнопленным 1-й мировой войны, сражавшимся за советскую власть и оставшихся жить в СССР, германским эмигрантам межвоенного периода или дезертирам вермахта). При этом скрывалось, что вырос и учился он в Немреспублике: "В 1931 году в г. Марксе окончил автомеханический техникум" (хотя тогда город звался Марксштадт; в Маркс переименован в 1942 г.) и т.д. Имя и дела его особо не "педалировались".
Но зато какая шумиха была поднята вокруг партизана Фрица Шменкеля (1916-1944), бывшего солдата вермахта, ставшего Героем 6 октября 1964, еще в хрущевскую "оттепель"! Или разведчика Рихарда Зорге (1895-1944), которому присвоили Героя 5 ноября 1964. Им посвящены десятки книг и сотни статей, мемориальные доски, почтовые марки, их именами названы улицы, школы, морские и речные суда и т.д. Действительно, что может лучше характеризовать интернационализм советского общества, чем чествование этих погибших зарубежных немецких товарищей, ставших официальными советскими Героями, служащих к тому же в качестве алиби против обвинений в германофобии?
А со своими немцами, прежде всего с поволжскими, одна морока: посыпятся вопросы, надо оправдываться, обьясняться, издавать звуки об обоснованности и правомерности депортаций, об официальной реабилитации, решать вопросы о публикациях, допуске в архивы... Какие там бюсты и почтовые марки, какие улицы или школы им. Роберта Клейна и других тщательно замалчиваемых российсконемецких патриотов...
Возвращаясь к несчастному Г. Гофману, отметим, что создание и раздувание его геройского поступка вкупе с леденящим жилы описанием издевательств и злодейств германских военнослужащих было, разумеется, не случайным. Насколько можно понять, Советское правительство в июне-августе 1941 г. сделало поначалу в своей пропагандистской кампании против гитлеровской Германии ставку на немецкое население, и прежде всего на поволжских немцев: в АССР НП прошли многотысячные митинги, в которых принимались обращения к германскому народу, пролетариату, интеллигенции, солдатам и т.д. ("Поверните Ваше оружие... Использование поволжских немцев в контрпропаганде на население и вооруженные силы Германии летом 1941 г. // Военно-исторические исследования в Поволжье. Вып. 2, Саратов 1997, с. 274-294). Выступали и Председатель Совета народных комиссаров, Депутат Верховного Совета СССР и РСФСР Александр Гекман, и Председатель Президиума Верховного Совета (ВС) АССР НП, депутат ВС СССР Конрад Гофман и др. В газетах "Правда", "Красная Звезда", "Комсомольская правда" и др. печатались сообщения о патриотическом подьеме в республике, о братской и нерушимой семье советских народов...
Образ Генриха и обстоятельства его гибели в таком виде, как они был описаны в газетах, позволял ушлым пропагандистам убить сразу несколько зайцев. Он служил: а) примером нерушимой сплоченности и национального равноправия ВСЕХ советских народов; б) фактом лояльности поволжских немцев к советской родине и непримиримой ненависти к германскому фашизму; с) иллюстрацией особой бесчеловечности гитлеровских солдат и офицеров: если они так зверски расправились со своим отдаленным "земляком", что же будет, если к ним в руки попадет настоящий "славянин"?
Естественно, возникает вопрос, почему же не продолжили такую внутреннюю худо-бедно интернационалистическую политику? Да потому что посчитали, что на пролетарских лозунгах далеко не уедешь, красноармейцы массами врагу сдаются и только патриотически-шовинистическая и антинемецкая пропаганда способна мобилизовать прежде всего русский народ на борьбу не с фашизмом (как тогда говорили), а собственно с немцами. И надобность в советсконемецких героях сразу же отпала. И никто больше о сопутствующих зверствах не вспоминал.
Такой чисто утилитарный, инструментальный подход невольно наводит на мысль о заказном публицистическом геройстве, дает почву для сомнений, а действительно ли бедный Гофман подвергался таким красочно описанным издевательствам. Нет ли здесь, мягко говоря, преувеличений со стороны все тех же пропагандистских органов, выполнявших по мере сил спущенное сверху указание? На заказной момент косвенно указывает факт, приводимый журналистом Вагнером, что инициатива данной публикации исходила из политотдела дивизии именно в конце июля 1941 г., как раз в разгар пропагандистской кампании с поволжскими немцами. О фактических же обстоятельствах смерти комсомольца Генриха Гофмана, мы, пожалуй, уже никогда не узнаем.
© Виктор Кригер
2005 г.