ВВЕДЕНИЕ
Специальное поселение как явление политической истории России, с которым на протяжении тридцати лет (с 1929 по 1959 г.) были связаны судьбы многих миллионов граждан Союза ССР, пока еще в значительной степени остается terra incognita. Начавшись в конце 1920-х гг. как "кулацкая ссылка", спецпоселение сыграло важную, пока еще трудно поддающуюся оценке роль в жизни многих российских этносов: крымских татар, чеченцев, калмыков, ингушей, карачаевцев, этнических болгар, венгров, румын, финнов, других наций и народностей, проживавших в СССР. Одни попали на спецпоселение в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. как "пособники фашизма" или как "представители государств", воевавших с СССР, другие (украинцы, латыши, литовцы, эстонцы, молдаване) - после войны как оказавшие сопротивление установлению советского строя, как "бандпособники" и "кулаки". Проживавшие до переселения большей частью в компактных поселениях, в автономных областях и республиках, они были рассеяны по обширным просторам Сибири, Казахстана и Средней Азии. Дисперсное проживание в условиях спецпоселения, особый административно-правовой режим с ограничением свободы передвижения, материальные и социальные трудности военного и послевоенного лихолетья, естественно, сказались на демографических процессах, повлияли на национальное самосознание, лингвистический и культурно-бытовой комплексы переселенных народов.
Самым многочисленным этносом из перемещенных в годы Великой Отечественной войны в Сибирь и Казахстан из европейской части СССР были российские немцы, утратившие в результате переселения свою автономную государственность. Немцы оказались самым большим контингентом и в системе спецпоселения, составляя еще в конце 1940-х гг. более половины, а в 1950-е гг. почти половину от всей численности спецпереселенцев1. Вместе с другими народами немцы сыграли значительную роль в экономическом освоении малонаселенных зауральских регионов, внесли на трудовом фронте весомый вклад в победу в Великой Отечественной войне и в послевоенное восстановление народного хозяйства страны. Все это еще требует своего исследования. Забвение истории, как и ее субъективное освещение, чревато непредсказуемыми последствиями. Думается, что именно эти причины в значительной степени обусловили чрезвычайно низкую степень компетенции государства в решении национальных проблем, стали поводом обострения межнациональных отношений в СССР и распада державы. Последствия и противоречия, вызванные ими, Российская Федерация с трудом преодолевает до сего времени.
Не оценено спецпоселение и с точки зрения права. Пока никто еще не задавался вопросами о том, каков был режим спецпоселения для различных "контингентов", в отношении которых были введены административно-правовые ограничения, как он формировался и функционировал, как менялся правовой статус личности в условиях ограничительного режима, какую роль сыграли в его обеспечении силовые структуры, как регулировались трудовые отношения этноса и государства.
Гораздо лучше исследован в последнее десятилетие процесс принудительного перемещения на зауральские территории различных этносов, получивший название "депортации". Однако и это сводилось главным образом к обнародованию неизвестных, ранее секретных документов, извлеченных из открывшихся в начале 1990-х гг. отечественных архивов, в основе которого лежало стремление как можно скорее осудить национальную политику тоталитарного режима, показать ее неправовой характер, обнажить все ее трагические последствия. При этом часто не учитывались конкретно-историческая ситуация, приведшая к переселению народа, задачи, стоявшие перед руководством страны, возможности местных органов власти, принимавших и обустраивавших невольных переселенцев. Никак не связывалось положение переселенцев с экономическим и социальным положением населения в местах вселения, а потери, которые они понесли, - с потерями и страданиями других этносов.
Освещение истории спецпоселения с точки зрения права (изменение правового статуса подвергшихся депортации наций и народностей Советского Союза, формирование и функционирование административно-правового режима спецпоселения) является одной из актуальных задач изучения истории России и истории российского права. Оно позволит ответить на поставленные выше вопросы. Определенный вклад в решение этих задач в отношении отдельного этноса - российских немцев, будем надеяться, внесет настоящая монография.
Первыми проблемы советской национальной политики в связи с депортациями народов подняли зарубежные авторы. В отличие от советских ученых, для которых на эту тему было наложено табу, они могли изучать историю немцев в СССР сразу после окончания Второй мировой войны. Однако отсутствие доступа в российские архивы, крайне тенденциозная источниковая база большинства работ, основанных на воспоминаниях выехавших из СССР эмигрантов, не позволили создать обобщающую картину происшедшего. Работы зарубежных авторов длительное время страдали фрагментарностью, были наполнены разного рода сведениями легендарного характера. Они не выдерживают критики в отношении достоверности приведенного в них материала. Некоторым авторам, пережившим печальные события, был присущ к тому же некий обвинительный уклон, которому не должно быть места в научном исследовании. Обнаружилось также явное стремление преувеличить страдания и беды российского немецкого этноса, подать его историю как исключительную национальную трагедию2.
Среди работ зарубежных исследователей заслуживает быть отмеченной монография Л. де Йонга "Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне"3, изданная в Чикаго в 1956 г. и опубликованная в СССР в 1958 г., в которой автор впервые показал несостоятельность обвинений российских немцев в шпионаже и терроризме, послуживших основанием для переселения. Американский историк в своей работе объяснил отсутствие в СССР "пятой колонны" в лице советских немцев их полной изоляцией от нацистской Германии, но при этом показал и полную незащищенность "этносов-иностранцев" в период войны в условиях любого политического режима.
В 1986-1987 гг. была опубликована на английском и немецком языках монография Б. Пинкуса и И. Флейшхауэр "Немцы в Советском Союзе"4, первый серьезный опыт исследования истории российских немцев в СССР. История эта изображалась авторами как сплошная цепь репрессивных действий тоталитарного государства по отношению к немецкому этносу, нацеленных, по сути дела, на его физическое уничтожение. Депортация оценивалась как противоправный акт, была предпринята попытка охарактеризовать географию расселения и ущемленный политико-правовой статус депортированных немцев. Однако в силу ограниченности источников, и в первую очередь недоступности нормативной базы депортации и спецпоселения, авторы не смогли создать объективную картину переселения и жизни немцев на спецпоселении.
Большой фактический материал по истории российских немцев содержит издание Землячества российских немцев "Heimatbuch der Deutschen aus Russland", выходящее с 1954 г. в Штутгарте. Здесь собран подчас бесценный материал, извлеченный из воспоминаний, дневников и писем российских немцев, опубликованы научные и публицистические статьи5.
С этих изданий, с книг Ингеборг Флейшхауэр, исследований Вениамина Пинкуса и Карла Штумпа, прочитанных и переведенных на русский язык, начинала в свое время изучение истории российских немцев автор настоящей монографии. Появившиеся в последнее время в Германии исследования основываются теперь не только на воспоминаниях тех, кто попал под германскую оккупацию, эмигрировал из СССР. Кроме источников личного происхождения изучаются архивные документы, появились их публикации, которые заполняют лакуны в этнической истории российских немцев6. Но решение историко-правовых проблем, задачи преодоления сложившихся в литературе стереотипов требуют более тщательного изучения закрытой прежде нормативной документации российских государственных и ведомственных архивов.
Публицистические статьи и воспоминания о пережитом самих российских немцев появились в СССР в ходе демократических преобразований конца 1980-х-начала 1990-х гг., вызвавших у общественности огромный интерес к прошлому своей страны. Большую роль в этом отношении сыграли Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. "О реабилитации репрессированных народов" и Закон РСФСР от 18 октября 1991 г. "О реабилитации жертв политических репрессий", которыми были отменены все принятые в отношении этих народов акты союзных, республиканских и местных органов и должностных лиц (кстати, тогда еще совершенно сокрытые в секретных фондах ведомственных архивов и никому не известные), которые были признаны заведомо "незаконными и преступными". Официальные извинения новой власти перед репрессированными советской властью народами носили, однако, сугубо политический характер. Материальных условий для подлинной реабилитации, восстановления утраченной государственности и возмещения имущественного ущерба создано не было. Более того, следует признать и популистский характер Закона "О реабилитации репрессированных народов". Он как бы приоткрыл шлюзы для всестороннего осуждения "политики клеветы и геноцида", проводившейся политическим режимом в СССР в отношении отдельных социальных и национальных групп населения и сопровождавшейся "насильственным переселением, упразднением национально-государственных образований, перекраиванием национально-территориальных границ, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения".
Избавляясь от стереотипов официальной историографии, пытаясь как можно быстрее заполнить белые пятна истории, журналисты и публицисты, общественные и политические деятели занялись проблемами национальной политики и, выполняя социальный заказ общества, вместо белых пятен создали черные. Требуя восстановления исторической справедливости, полной реабилитации депортированных в годы войны народов, возвращения им всех долгов, многие авторы подхватили тезис о политике геноцида7 в СССР, нацеленной на полное уничтожение этих народов, приведшей к огромным потерям во время переселения и потом на спецпоселении (у немцев - до 40 %)8. Надо сказать, что публицистическая шумиха, яркие речи с высоких трибун форумов деятелей немецкого автономистского движения (особенно отличался на этом поприще Александр Дитц с его лозунгом о 15-летнем "уничтожении" немцев "в лагерях ГУЛАГа") во многом поспособствовали и эмиграции немцев, рвавшихся уехать из СССР, если не в Германию, то "куда угодно", и появлению части тех проблем, которые до сего времени отягощают жизнь народов России.
Следует признать также, что в угоду политической конъюнктуре, не владея полноценной информацией о реалиях прошлого, российские правоведы стали характеризовать "высылки целых народов" и историю деятельности ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ как своеобразную цепь злоупотреблений властных структур, как проявление некомпетентности, халатности должностных лиц и в конечном счете как административный произвол9. Конечно, право в СССР в указанные годы не являлось высшей ценностью, оно рассматривалось как производное государства, отождествлялось с законом, призванным стоять на страже завоеваний советской власти (диктатуры пролетариата, социалистической собственности, задач укрепления независимости и обороноспособности страны). Поэтому принуждение, применявшееся в СССР, в том числе и при помощи охранительных органов государства, должно рассматриваться как средство охраны своеобразного правопорядка, как метод государственной деятельности. Оно осуществлялось посредством юрисдикционных, правоприменительных актов. Юридические нормы советского права регулировали, какие меры, при каких условиях, в каком порядке и кем они могут применяться10.
Думается, что пришло время разобраться наконец с тем, как было на самом деле, исходя из реалий сохранившихся документов, и попытаться преодолеть некоторые стереотипы, сложившиеся в последнее десятилетие. Мы слишком вольно манипулировали страшными в своей сути словами: "геноцид", "уничтожение народа", "убийство народа", заслуженно и не совсем проклинали сталинский режим за репрессии, дискриминацию, унижение национального достоинства. И если произносимые в публицистическом пылу начала 1990-х гг. утверждения подобного рода имели определенное оправдание, то теперь, по прошествии времени, когда почти 2,5 млн. российских немцев обрели свою историческую родину, а оставшиеся (считается, что еще не менее 2,5 млн.) - свою культурно-национальную автономию, в известной мере удовлетворившую политические амбиции отдельных руководителей общественного движения, пришла пора снизить накал борьбы. Время для появления брошюры под названием "Убить народ"11 уже прошло. Ее многоуважаемый автор все еще ищет ответ на вопрос: "Почему, вопреки всем законам логики и интересам Российского государства, вот уже шестьдесят лет (!) продолжается процесс последовательного убийства народа, давшего России так много?". Возможно, ответ на один из вопросов, поставленных в книге, - почему российские немцы так и не добились восстановления своей государственности, - как раз и заключается в той непримиримой мощи, с какой наиболее активные представители "неубитого" народа потребовали в начале 1990-х гг. восстановления исторической справедливости.
С начала 1990-х гг. началось рассекречивание части закрытых прежде советских архивов, и перед исследователями в действительности открылась невиданная прежде картина, заставившая их заняться переосмыслением отечественной истории. Надо признать, что в условиях своеобразного кризиса, в котором оказалась историческая наука, в том числе и история права, в переходном от социализма к капитализму периоде, первыми ощутили поддержку, прежде всего материального характера, исследователи истории и культуры российских немцев. На деньги германского и отчасти российского правительств они получили возможность проводить конференции разных уровней, обсуждать назревшие проблемы, издавать сборники статей и документальных материалов. В результате история немцев в России оказалась в 1990-е гг. гораздо более "продвинутой", чем, скажем, история других этносов. Произошел также некий перевес в исследованиях в сторону изучения внутренней политики тоталитарного государства, истории массовых репрессий, национальных депортаций, ГУЛАГа, т. е. тех тем, которые прежде были закрыты для изучения12. В эти годы сложился круг исследователей, для которых немецкая тема стала главной в их научной работе (А. Герман, Н. Вашкау, Р. Бикметов, О. Гербер, В. Бруль, А. Шадт, Л. Бургарт, А. Курочкин, И. Шульга и др.). Началось фронтальное обследование центральных и местных архивов, из которых были извлечены и обнародованы многочисленные документы о трагической судьбе российских немцев. В местах компактного проживания немцев стали проводиться этнографические и социологические исследования. К сожалению, правоведы не включились тогда в исследование правового режима и правового статуса спецпереселенцев.
Большую работу по извлечению из секретных советских, партийных и ведомственных архивов документальных источников и их изданию проделал в эти годы Н.Ф. Бугай. Именно он ввел в оборот известный уже из зарубежной литературы термин "депортация", применение которого в отношении народов, не переселявшихся за пределы государства, следует признать не совсем корректным. Он рассматривал депортации как противоправное, экономически неэффективное мероприятие, повлекшее за собой масштабные демографические и культурные потери. В своих трудах Бугай частично затронул и историю спецпоселения, что касалось прежде всего трудового использования депортированных народов13.
Своеобразное начало исследованию проблем депортации и спецпоселения положили статьи В.Н. Земскова с их статистическими обзорами по документам ГУЛАГа НКВД СССР. В них впервые были охарактеризованы категории подвергшихся переселению и находившихся на спецпоселении "контингентов", затронута его география, приведена краткая статистика основных этапов ликвидации системы14.
В 1990-е гг. вышел ряд работ, претендующих называться монографиями, где так или иначе затрагивались проблемы депортации и спецпоселения. Самой серьезной, на наш взгляд, является работа А.А. Германа "Немецкая автономия на Волге", во второй части которой освещена история ликвидации АССР Немцев Поволжья (НП) и как заключительный ее этап - депортация поволжских немцев. Впервые здесь была приведена статистика НКВД о количестве и размещении депортированных немцев в регионах Сибири и Казахстана. Вслед за Йонгом Герман немало страниц посвятил своеобразной реабилитации немцев от обвинений Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. в измене родине15.
Депортации и спецпоселению российских немцев посвящена вторая часть монографии В.И. Бруля "Немцы в Западной Сибири". Как "первая ласточка" она заслуживает всяческого уважения, тем более что автор пытался привлечь к исследованию разнообразный фактический материал. Он одним из первых начал собирать и публиковать воспоминания спецпереселенцев - сибиряков. Но широко поставленная проблематика и неглубокая проработка архивов, поспешность, следы которой явно просматриваются в этой работе, не позволили ему реализовать претензии на полноту освещения поставленных проблем и в должной мере осуществить задуманное16. В последующих статьях автор попытался расширить проблематику своих исследований с выходом на историю других этносов и их правового положения в условиях спецпоселения17. И все же следует признать, что В.И. Бруль не избавился от некоего обвинительного тона, в котором он продолжает разрабатывать проблему депортации и спецпоселения, что неизбежно ведет к передержкам и голословным утверждениям18.
Сдвинулась в эти годы с мертвой точки и история трудовой армии, что произошло благодаря диссертационному исследованию А.Н. Курочкина "Трудармейские формирования из граждан СССР немецкой национальности в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)". Диссертант впервые рассматривал ее как совокупность элементов военной организации, производственной сферы и лагерного режима содержания. Однако в исследовании не нашлось места тем категориям мобилизованных немцев, которые использовались в годы войны вне системы ГУЛАГа НКВД, что делает нарисованную им картину неполной. Материалы диссертации вошли в состав монографии, опубликованной в соавторстве с А.А. Германом19, значительная часть которой повторяет описанную прежде историю депортации. Некоторые утверждения авторов, например о том, что большая часть немцев-трудармейцев использовалась в Сибири, а не в европейской части СССР, вызывают возражения. Недостаточно изученной представляется нормативная и в целом документальная база трудовой армии. Впрочем, пробелы объясняются, вероятно, слишком большой скупостью и краткостью изложения имеющегося в распоряжении исследователей материала.
История депортаций и спецпоселения немцев нередко затрагивалась в докладах участников ежегодной Российско-Германской научной конференции, вводивших в научный оборот новые архивные материалы20. Особого упоминания заслуживает также работа Л.А. Бургарт "Немцы в Восточном Казахстане в 1941-1956 гг.: депортация и жизнь в условиях спецпоселения". На примере Восточно-Казахстанской области в ней анализируется хозяйственно-экономическое положение депортированных немцев, политический статус, демографические изменения в их среде, отношение к ним местного населения и руководства. Но Л.А. Бургарт начинает историю немецкого спецпоселения с 1945 г. - времени юридического оформления статуса спецпереселенцев, что заметно сужает фактические рамки особого режима, историю которого все же следует начинать с 1941 г.21
Особо следует отметить выход в 2001 г. материалов 7-й международной научной конференции, проведенной в Москве в октябре 2000 г. и целиком посвященной истории немцев в СССР в годы Великой Отечественной войны и в первое послевоенное десятилетие. Благодаря конференциям и открывшейся в связи с ними возможностью опубликования учеными результатов своих "штудий" круг исследователей немецкой темы заметно расширился. К сожалению, не всегда можно говорить о высоком качестве проведенных исследований. Некоторые авторы, привлеченные к исследованию в силу конъюнктурности темы, опубликовав анонс нескольких архивных документов, сошли со сцены. Тем замечательнее последовательность в приверженности к теме таких историков, как И.В. Нам22, И.В. Черказьянова23, Т.Н. Плохотнюк24. Следует признать, однако, что и в теме "Немцы в СССР в 1941-1955 гг." в последнее время не произошло настоящих открытий, и выход материалов конференции 2000 г. практически не повлиял на концепцию и содержание уже подготовленной к печати настоящей монографии.
Объектом исследования в ней является правовое положение этноса, сложившееся в результате принудительного выселения в специально отведенные места и пребывания на спецпоселении. Последнее рассматривается как особая административно-правовая система, сформировавшаяся и функционировавшая в течение нескольких десятилетий под надзором особых органов, обладавших административной юрисдикцией и руководствовавшихся комплексом законодательно-директивной документации, закрытой для общества. Система спецпоселений явилась своеобразным способом реализации специального административно-правового режима, примененного в силу объективных исторических условий к отдельному этносу, в данном случае к российским немцам. В этой истории трагически переплелись судьбы этноса и воли могущественного государства25.
Историко-правовое исследование спецпоселения и правового статуса граждан в условиях спецпоселения проводится в хронологических рамках 1941-1955 гг., т.е. того времени, когда оно из особого административного режима для кулаков (зонирование территории проживания по социальному принципу) превратилось в специальный административно-правовой режим для отдельных народов (по национальному принципу). С учетом того, что более всего доступны для исследования были сибирские архивы, основное внимание в монографии уделено Сибири. К тому же следует указать, что именно на территории Сибири (в Омской, Новосибирской, Кемеровской и Томской областях - после выделения двух последних из состава Новосибирской области соответственно в 1943 и 1944 гг.26, Алтайском и Красноярском краях)27 располагались основные анклавы спецпоселенческих контингентов. На остальном пространстве Сибири и всего СССР численность спецпоселенцев, в том числе немцев, не была столь значительной. С сибирскими областями могли тягаться в этом отношении только области Казахской ССР.
В исследовании истории спецпоселения автор исходила из соображений о праве человека на жизнь и свободу, на этические ценности, справедливость, нравственность - категорий, без осознания смысла которых невозможно продуктивное существование современного общества. Любой народ или отдельный человек имеет право на национальное самоопределение, свободу выбора места жительства, работы, образования и государства, стоящего на страже указанных прав. Применительно к нашей теме сказанное означает, что необходимо оценивать действия государственной власти не только с позиций политической и экономической целесообразности, их соответствия или несоответствия юридическим нормам, но и с общечеловеческих позиций, с точки зрения соблюдения прав человека и гражданина.
Политический режим СССР в анализируемое время оценивается исследователями как тоталитарный или авторитарный, причем большинство авторов склонны к признанию тоталитарного характера советского государства28, который предполагает ограничение прав и свобод граждан в интересах собственных потребностей. Однако ограничение прав и свобод граждан в целях национальной безопасности в военное время следует рассматривать в контексте применения специального административно-правового режима, которое возможно и в государствах демократических. Другое дело, что тоталитарный характер властвования в СССР проявился в методах осуществления указанного режима, когда интересы государства были в значительной степени оторваны от интересов граждан. Тем не менее все мероприятия советской власти в рамках существовавшего режима являлись легитимными, поскольку одобрялись основной массой населения, были подкреплены законодательной базой, частично известной обществу (легальны). Одобрение политики населением было отчасти достигнуто в результате массовых репрессий 1930-х гг., которые ликвидировали всякую сопротивляемость людей укрепившему свою власть режиму, а мощный охранительный аппарат, стоявший на страже "социалистической законности", формировал их политическую лояльность.
Автор придерживалась в своем исследовании принципов и методов научного познания. Принцип историзма, к примеру, требует рассматривать каждое явление в непосредственной связи с данными конкретными условиями исторической реальности. Историк права должен стремиться к тому, чтобы ответить на вопрос "как было" (говоря словами Леопольда фон Ранке, "wie es eigentlich gewesen sein"), проследить, как явление возникло, какие этапы в своем развитии прошло и во что в конечном счете трансформировалось.
В своей исследовательской практике автор монографии неукоснительно придерживалась также правила, воспитанного методологической и источниковедческой школой Томского государственного университета в лице ее замечательных учителей, профессоров Зои Яковлевны Бояршиновой, Бориса Георгиевича Могильницкого и других исследователей, что ни одно утверждение, ни один вывод, ни одно положение не должны прозвучать, не будучи подкреплены основательным фундаментом свидетельств, извлеченных из источников и осмысленных в их взаимосвязи и взаимозависимости.
В основание исследования положены главным образом нормативные правовые источники, законодательные и подзаконные нормативные акты, директивная и делопроизводственная документация, статистический материал, извлеченный из архивов. Изучение архивов, в том числе ведомственных (МВД и ФСБ), было начато автором еще в начале 1990-х гг., когда они хотя бы частично приоткрыли свои секретные фонды. Центральное место принадлежит документам из Государственного архива Российской Федерации в Москве, часть которых, вместе с материалами из других центральных архивов, была опубликована в 1990-е гг., что заметно облегчило усилия исследователей по их поиску. Начало было положено сборником "История российских немцев в документах", составленным В.А. Ауманом и В.Г. Чеботаревой29. Почин был подхвачен Н.Ф. Бугаем, а затем и издателями коллекции документов, имеющих региональный характер30.
В ходе работы над монографией были изучены материалы сибирских архивов: в Государственном архиве Новосибирской области (ГАНО) - ф. П-4. Новосибирский областной комитет ВКП(б); ф. Р-1020. Исполнительный комитет Новосибирского областного Совета народных депутатов (облисполком); ф. Р-1030. Отдел по хозяйственному устройству эвакуированных и переселенцев при Новосибирском облисполкоме; в Архиве Управления МВД по НСО - коллекция документов; ф. 5. Отдел спецпоселений УМВД по Новосибирской области, где хранятся документы (отчеты, докладные записки, спецсообщения Отдела спецпоселений управлений НКВД-МВД, коллекция нормативной документации: постановления правительства, приказы, директивы, циркуляры, распоряжения, инструкции органов, курировавших спецпоселение (НКВД-МВД); в Государственном архиве Алтайского края (ГААК) - ф. 1. Алтайский краевой комитет ВКП(б); ф. Р-834. Исполнительный комитет Алтайского краевого Совета народных депутатов (крайисполком); в Центре хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФАК) - ф. Р-1732. Коллекция воспоминаний немцев, депортированных из Поволжья в годы Великой Отечественной войны, и трудармейцев; в Государственном архиве Красноярского края (ГАКК)- ф. Р-1386. Исполнительный комитет Красноярского краевого совета народных депутатов; в Центре хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИКК) - ф. 26. Красноярский крайком КПСС; в Центре документации новейшей истории Омской области (ЦДНИИОО) - ф. 17. Омский обком ВКП(б). Кроме того, использовались документы Государственного архива Российской Федерации - ф. 5446. Распоряжения СНК СССР; ф. 7523. Указы Президиума Верховного Совета СССР; ф. 9401. Приказы НКВД-МВД СССР; ф. 9408. Отдел проверочно-фильтрационных лагерей НКВД СССР; ф. 9479. Отдел спецпоселений (4-й спецотдел) НКВД-МВД СССР. Автор выражает благодарность своему ученику А.А. Шадту за предоставленные материалы из ряда сибирских архивов.
Большинство использованных материалов вводится в научный оборот впервые. Характеристике некоторых фондов посвящены отдельные статьи31.
Источники права в СССР в указанном периоде, если рассматривать их как формы внешнего выражения и закрепления правовых норм, можно подразделить на законы, указы, постановления и распоряжения, приказы и инструкции. Высшей юридической силой по отношению к другим нормативным актам обладали законы, принятые высшим органом государственной власти - Верховным Советом СССР и Верховными Советами союзных и автономных республик. На практике таких актов, имевших самую высокую степень легитимности, было немного, поскольку первый Верховный Совет в СССР был созван на основании Конституции СССР 1936 г. в результате выборов в 1937 г., а последующий только в 1946 г. Законы носили, как правило, декларативный характер, а их применение требовало издания многочисленной документации подзаконного характера. Переселения народов, их правовой статус и правовой статус личности в условиях спецпоселения определялись указами Президиума Верховного Совета СССР, постановлениями правительства. Президиум Верховного Совета СССР был органом, которому Конституция СССР (ст. 49, п. б), помимо толкования действующих законов, предписывала издание актов нормативного характера в виде указов. После утверждения на сессии указ превращался в закон. "На практике, - отмечал В.М. Курицын, - утверждение указов стало чисто формальной процедурой, поскольку указы утверждались без обсуждения по докладу секретаря Президиума Верховного Совета СССР. Аналогичный порядок существовал и во всех союзных и автономных республиках"32. В военные и послевоенные годы, ввиду отсутствия высшего органа власти, Указы Президиума Верховного Совета СССР в течение длительного времени де-факто регулировали важнейшие общественные отношения в государстве. Поэтому юристы-практики 1950-х гг. расценивали, к примеру, Указ Президиума Верховного Совета СССР "О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья" от 28 августа 1941 г. в качестве закона.
Из большинства регионов СССР немцы и другие народы переселялись на основании постановлений Государственного комитета обороны (ГКО) СССР (создан во главе с И.В. Сталиным 30.06.1941 г., упразднен 4.09.1945 г.). Это был высший чрезвычайный государственный орган, обладавший всей полнотой властных полномочий в период Великой Отечественной войны. Статус органа определял юридическую силу его нормативных правовых актов, которые принимались в упрощенном и ускоренном порядке и имели силу закона. Такой же характер в первые годы войны имели постановления военных советов фронтов, в соответствии с которыми осуществлялось выселение немцев из прифронтовой полосы.
Самый обширный пласт документов, послуживших источниковой базой настоящего исследования, представлен актами органов государственного управления СССР, к которым относились Совет Народных Комиссаров СССР (с 1946 г. Совет Министров СССР), народные комиссариаты (с 1946 г. министерства), их территориальные управления (в частности, УНКВД/ УМВД) и органы государственной администрации на местах (исполнительные комитеты республиканских, областных (краевых), районных Советов депутатов трудящихся). Согласно ст. 64 Конституции СССР 1936 г. СНК и наркоматы определялись как исполнительные и распорядительные органы государственной власти. Они издавали постановления и распоряжения (СНК), приказы и инструкции (народные комиссариаты), которые обладали всеми признаками актов государственной администрации. Согласно авторитетному мнению Д.Н. Бахраха таковыми можно считать акты, которые: а) принимаются органом государственной администрации, являются правовой формой исполнительной и распорядительной деятельности; б) носят подзаконный характер (ст. 66 Конституции 1936 г. устанавливала право СНК издавать постановления и распоряжения лишь на основе и во исполнение законов, а ст. 72 вводила то же правило в отношении приказов и инструкций наркоматов); в) носят официальный характер, т. е. издаются уполномоченными на то органами или уполномоченными лицами при исполнении служебных обязанностей (те же самые статьи Конституции определяли и указанные выше виды актов государственной администрации)33; г) опираются на властные полномочия их авторов и являются односторонним властным волеизъявлением; д) их принятие требует соблюдения определенных процедур (в нашем случае это были наименование органа, указания даты и номера акта, степени его секретности, подписи должностных лиц). В отличие от современных актов нормативные акты органов советской администрации не требовали обязательного опубликования, более того, большинство их носили секретный характер и не предназначались для широкого круга не только советских граждан - объектов управления, но и для большинства государственных служащих.
Секретность является важным средством обеспечения государственной безопасности, однако до известных пределов. Режим секретности может быть использован для ограничения демократических институтов и усиления власти государственного аппарата. Засекречивание Д.Н. Бахрах называет "любимым лакомством" бюрократии: чем больше секретности, тем больше власть чиновников, возможность манипулировать массами, скрывать истинные результаты своей деятельности. Засекречивание деятельности советской администрации, и прежде всего силовых ведомств, было столь чрезмерным, что породило мифы о вседозволенности, безответственности и беззаконности всех их действий34.
Наконец еще один признак, выделяемый специалистами в области административного права, это то, что акты государственной администрации влекут юридические последствия, т.е. устанавливают, изменяют и отменяют нормы права (в нашем случае это постановления СНК, приказы народных комиссаров, постановления исполкомов) либо приводят к возникновению, изменению и прекращению правоотношений, служат юридическими фактами35 (это распоряжения СНК и инструкции НКВД-МВД). На практике существовали также нормативные распоряжения и инструкции, каковой, к примеру, была Инструкция для комендантов спецкомендатур МВД по работе среди выселенцев-спецпереселенцев от 3 июня 1949 г. Как верно уже было подмечено В.М. Курицыным, управленческий аппарат успешно оттеснял на второй план представительные органы государственной власти в СССР и "сам законодательствовал, издавая многочисленные приказы, инструкции и т.д., имевшие фактически силу закона, хотя формально они являлись подзаконными актами"36.
Такой же характер носили и постановления комитетов ВКП(б), как правило, предварявшие аналогичные решения органов государственной власти и управления. Уже с середины 1930-х гг. получили широкое распространение в качестве своеобразного источника права совместные постановления ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР. С формальной точки зрения они должны рассматриваться как подзаконные акты, но в реальной жизни им придавалась подчас "наивысшая юридическая сила"37. Более того, и отдельные постановления ЦК ВКП(б) имели общеобязательную силу для всех государственных органов и учреждений и общественных организаций. В соответствии с Конституцией 1936 г. ВКП(б), хотя она и считалась общественной организацией, получила согласно ст. 126 значение "передового отрада трудящихся в борьбе за укрепление и развитие социалистического строя" и превратилась в "руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных" (курсив мой. - Л.Б.)38. На местах значение постановлений партийных комитетов также превосходило юридическую силу актов исполнительных комитетов Советов депутатов трудящихся, поскольку в них содержались не простые рекомендации, а прямые предписания администрации в отношении дальнейших действий.
Особый вид делопроизводственной ведомственной документации составляют разного рода отчеты, направлявшиеся снизу в адрес вышестоящих органов управления и содержавшие обширную информацию о выполнении конкретных функций и отдельных предписаний. Наибольшее значение для исследования имела отчетная документация органов НКВД-МВД, более подробная характеристика которой будет дана далее.
С середины 1980-х гг. появились публикации воспоминаний бывших спецпереселенцев, в том числе в немецкоязычных газетах: "Нойес Лебен", "Цайтунг фюр Дих" и др., отдельными сборниками стали выходить письма, дневники и другие материалы личного характера39. Воспоминания самих участников событий, являясь весьма субъективным видом исторических источников, требуют осторожного, критического отношения к ним. Однако они дают возможность, при всей их субъективности, выявить отношение переживших спецпоселение к происходившему и степень влияния специального режима на их менталитет.
Пафос нашего исследования направлен на то, чтобы воссоздать обобщающую картину немецкого спецпоселения не в отрыве от объективной действительности, его породившей, а на ее фоне и в непосредственной связи с ней. Эта картина по возможности должна хотя бы приблизиться к истине. Прекратим проклинать наше прошлое, ибо проклятия ничего не созидают, они лишь будят рознь и ожесточают сердце. У науки другая цель: исследования, и прежде всего в столь щекотливой области, каковой являются национальные отношения, отношения государства и этносов, должны способствовать прогнозированию перспектив их дальнейшего развития, выработке приемлемых способов разрешения межнациональных противоречий и преодоления межнациональной розни.
1 В СССР на 1 июля 1952 г. на спецпоселении находились 2 771 767 чел., из них 1 208 227 немцев. - ГАРФ, ф. Р-9479, оп. 1, д. 641, л. 173-174.
2 См., например: Teich G. Die russlanddeutsche Bevolkerungsbewegung in Kriegs und Nachkriegszeit 1941-1950 // Heimatbuch der Deutschen aus Russland (далее - HDR). Stuttgart, 1958; Stumpp K. Die schweren Schicksalsjahre 1941 bis 1946 fur ein Grossteil der Russlanddeutschen // HDR. Stuttgart, 1966; Conquest R. Nations Killers. The Soviet Deportation of Nationalities. London, 1970; Pinkus B. Die Deutschen in der Sowjetunion beim Ausbruch des Zweiten Weltkrieges // HDR. Stuttgart, 1981; Fleischhauerl. Das Dritte Reich und die Deutschen in der Sowjetunion. Stuttgart, 1983; Smith G. The Nationalities Question in the Soviet Union. London; New York, 1990; BohmanA. Sowjetische Nationalitaetenpolitik und deutsches Volkstum in der UdSSR. Wien, 1992; Schippan M., StriegnitzS. Wolgadeutsche: Ge-schichte und Gegenwart. Berlin, 1992; WalthR.H. Strandgut der Weltgeschichte. Die Russlanddeutschen zwischen Stalin und Hitler. Essen, 1994.
3 Йонг Л. де. Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне. М.: "Международная литература", 1958.
4 Pinkus В., Fleischhauer I. Die Deutschen in der Sowjetunion. Baden-Baden, 1987.
5 Hilda R. Die Deportation aus Hevron, Kirchsriel, Hochheit Krim // HDR. Stuttgart, 1981; P. W. Die Deportation aus Friedenheim, Kanton Lysanderhoh / Wolga // HDR. Stuttgart, 1981; J.H. Die Deportation aus Kleinliebental. Ukraine // HDR. Stuttgart, 1981; Pinkus B. Op. cit.; Stumpp K. Die schweren Schicksalsjahre...; Teich G. Op. cit.
6 Eisfeld A. Die Russlanddeutscnen: Studienbuchreien der Stiftung Osdeutschen Kultur. Munchen. 1992; АйсфельдА. Российские немцы в послевоенных советско-германских отношениях // Отечественная история. 1996. № 3; Вольт Р.Х. Обломки всемирной истории. Российские немцы между Сталиным и Гитлером. Эссен, 1996; Herdt Viktor. Von der Autonomiedemontage zur Deportation und Entrechnung // Referate der Kulturtragung der Deutschen aus Russland vom 15 bis 17 Oktober 1993 in Wurzburg. Stuttgart, 1993. S. 81-97; Dahlmann Dittmar. Operation erfolgreich durchgefuert. Die Deportation der Wolgadeutschen 1941 // Flucht und Vertreibung. Wien, 1994.
7 "Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказания за него", принятая ООН 9 декабря 1948 г., понимает под геноцидом следующие действия, "совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую: а) убийство членов такой группы; Ь) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы; с) предумышленное (курсив мой. - Л.Б.) создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы; е) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую". - Ведомости Верховного Совета СССР. 1954 г. № 12. В угоду политической конъюнктуре российские юристы добавили в это определение "насильственное переселение" как способ создания "жизненных усло вий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы". См.: Большой юридический словарь. М., 1999. С. 116. По нашему мнению, переселение немцев и других народов не носило такого характера.
8 Вормсбехер Г.Г. Немцы в СССР // Знамя. 1988. №11; Исаков К. 1941: другие немцы. Была ли в Поволжье "пятая колонна"? // Новое время. 1990. № 17; Исаков К. Чтобы остаться немцем // Новое время. 1991. № 7; Вольтер ГЛ. Зона полного покоя. М.: "Инсан", 1991; КичихинА.Н. Советские немцы: откуда, куда и почему? // Военно-исторический журнал. 1990. № 8; КичихинА.Н. В бессрочную ссылку... // Московские новости. 1990. № 41; Дизендорф В. Прощальный взлет. Судьбы российских немцев и наше национальное движение. М.: МСРН, 1997. Кн. 1: От национальной катастрофы - к попытке возрождения; ДитцА. Особая линия. От репрессий по признаку крови - к геноциду // Советские немцы: история и современность. М., 1990; и др.
9 См.: Бахрах Д.Н. Административное право России. М., 2000. С. 441.
10 Там же. С. 442.
11 Она издана в Новосибирске в 2002 г. и принадлежит весьма титулованному автору, члену Союза журналистов СССР и Союза писателей СССР, председателю разного рода общественных организаций российских немцев, члену важных государственных комиссий (СССР и Российско-Германской) по проблемам советских и российских немцев, вице-президенту Федеральной национально-культурной автономии российских немцев Гуго Вормсбехеру.
12 См., например: Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30-40-х годах // История СССР. 1989. № 6; Герман А.А. Немецкая автономия на Волге. 1918-1941. Саратов, 1992. Ч. 1: Автономная область: 1918-1924; Саратов, 1994. Ч. 2: Автономная республика. 1924-1941; ВашкауН.Э. Немцы России: История и судьба. Волгоград, 1994; Малиновский Л.В. Немцы в России и на Алтае. Барнаул, 1995; Бугай Н.Ф. Л. Берия - И. Сталину: "Согласно Вашему указанию...". М., 1995; ГинцбергЛ.И. Массовые депортации в СССР // Отечественная история. 1998. №2; Марченко Г. Депортация: из истории советской национальной политики // Дон. 1998. №4; и др.
13 Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30-40-х годах // История СССР. 1989. № 6; Бугай Н.Ф. Депортация // Политический собеседник (Минск). 1990. № 3; Бугай Н.Ф. Правда о депортации чеченского и ингушского народов // Вопросы истории. 1990. № 7; Бугай Н.Ф. Депортация: Берия докладывает Сталину // Коммунист. 1991. № 3; "Погружены в эшелоны и отправлены к местам поселений..." / Сост. Н.Ф. Бугай // История СССР. 1991. № 1; Бугай Н.Ф. 40-50-е годы: последствия депортации народов (свидетельствуют архивы НКВД-МВД СССР) // История СССР. 1992. № 1; Бугай Н.Ф. Немцы в структуре производительных сил СССР // Немецкий российский этнос: вехи истории. М., 1994; Бугай Н.Ф. Л. Берия - И. Сталину: "Согласно Вашему указанию...". М.: АИРО-ХХ, 1995.
14 3емсков В.Н. Спецпоселенцы (по документации НКВД-МВД СССР) // Социологические исследования. 1990. № 11; Земское В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан: 1944-1951 годы // История СССР. 1990. № 4; Земское В.Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные: статистико-географический аспект // История СССР. 1991. № 5; Земское В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 7; Земское В.Н. Массовое освобождение спецпоселенцев и ссыльных (1954-1960 гг.) // Социологические исследования. 1991. № 1; Земское В.Н. "Кулацкая ссылка" накануне и в годы Великой Отечественной войны // Социологические исследования. 1992. № 2; Земское В.Н. Судьба "кулацкой ссылки" в послевоенное время // Социологические исследования. 1992. № 8.
15 Герман А.А. Немецкая автономия на Волге: 1918-1941. Саратов, 1994. Ч. 2. Герман А.А. Национально-территориальная автономия немцев Поволжья. 1918-1941: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Саратов, 1994.
16 Бруль В.И. Немцы в Западной Сибири. Топчиха, 1995. 4.2.
17 Бруль В.И. Депортированные народы в Сибири (1935-1965 гг.). Сравнительный анализ // Репрессии против российских немцев. Наказанный народ. М., 1999. С. 95-118; БрульВ.И. Немецкие женщины в годы войны и спецпоселения (1941-1955 гг.) // Немцы СССР в годы Великой Отечественной войны и в первое послевоенное десятилетие 1941-1955 гг. М, 2001.
18 См., в частности, в его статье "Немецкие женщины..." утверждения, что депортируемым из АССР НП немцам пришлось пережить "неимоверные трудности в пути", что смертность в пути была "более значительной", чем та, которая зафиксирована в официальных документах, что "немецкие женщины находились в рабочих колоннах в период войны на положении заключенных" или "на положении людей вне закона", что "доброжелательное отношение" к переселенным немцам местного населения было "исключением из правил" и т.п.
19 Курочкин А.Н. Трудармейские формирования из граждан СССР немецкой национальности в годы Великой отечественной войны (1941-1945 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 1998; ГерманА.А., КурочкинА.Н. Немцы СССР в трудовой армии (1941-1945). М.: "Готика", 1998.
20 Бугай Н. Ф. Депортация немцев с юга России в 40-е годы: причины, ход, последствия // Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге. М.: "Готика", 1995; БелковецЛ.П. Нарымская эпопея немцев Поволжья в 1941-1945 гг.// Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект. М.: "Готика", 1998; РемпельП.Б. Депортация немцев из европейской части СССР и трудармия по "совершенно секретным" документам НКВД СССР 1941-1944 гг. // Российские немцы: проблемы истории языка и современного положения. М.: "Готика", 1996; Гербер О.А. Источники изучения проблемы использования принудительного труда мобилизованных немцев в угольной промышленности Кузбасса в 1940-е годы // Российские немцы...; Букин С.С. Сибирская эпопея немецких военнопленных // Немецкий этнос в Сибири: Альманах гуманитарных исследований. Новосибирск: НГУ, 1999. Вып. 1; Бур-гарт Л.А. Депортация немцев в Восточно-Казахстанскую область и жизнь на спецпоселении (1941-1956 гг.): источники и состояние проблемы // Миграционные процессы...; и др.
21 Бургарт Л.А. Немцы в Восточном Казахстане в 1941-1956 гг.: депортация и жизнь в условиях режима спецпоселения. Конспект лекций. Усть-Каменогорск: РИА Центр, 1997.
22 Нам И. В., Шульга Т. Некоторые особенности расселения, материально-бытового устройства, трудового использования и правового положения немцев-спецпереселенцев в Томской области // Немцы СССР...
23 Черказъянова И.В. Судьбы детей советских немцев в годы Великой Отечественной войны // Немцы СССР...
24 Плохотнюк Т.Н. Немецкое население Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны // Немцы СССР...
25 Термин "этнос" в данном случае весьма условен, но он, на наш взгляд, вполне применим к предмету настоящего исследования, поскольку именно спецпоселение, вне зависимости от региона, где оно вводилось, объединило под одним режимом все категории немецкого населения СССР (городских и сельских жителей, украинских, крымских, закавказских, поволжских, сибирских немцев, католиков, лютеран, меннонитов), превратило его в единую национальную группу, заставило ее членов осознавать себя "немцами".
26 Указ об образовании Кемеровской области в составе РСФСР от 26 января 1943 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1943. № 5; Указ об образовании Томской области в составе РСФСР от 13 августа 1944 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1944. № 43.
27 Система спецпоселений до 1935 г. также функционировала в рамках Зап-сибкрая. См. вступ. ст. В.П. Данилова, С.А. Красильникова // Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933 - 1938 гг. Новосибирск: "ЭКОР", 1994. С. 3-11.
28 Авторханов А.Г. Технология власти. М., 1991; ПапковС.А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск: Изд-во Сибирского отд-ния РАН, 1997.; Морен Эдгар. О природе СССР. Тоталитарный комплекс и новая империя. М., 1995.
29 История российских немцев в документах (1763-1992 гг.) / Вступ. ст., сост. В.А. Ауман, В.Т. Чеботарева. М.: МГУП, 1993.
30 Иосиф Сталин - Лаврентию Берии: "Их надо депортировать...". Док., факты, коммент. / Вступ. ст., сост. и послесл. Н.Ф. Бугая. М., 1992; "Мобилизовать немцев в рабочие колонны...: И. Сталин": Сб. док. 1940-е годы / Сост., предисл., коммент. Н.Ф. Бугая. М.: "Готика", 1998; Депортации народов СССР (1930-1950-е годы). М., 1995. Ч. 2: Депортация немцев (сентябрь 1941-февраль 1942 гг.) / Сост. О.Л. Милова; Неизвестный Кузбасс (1943-1991 гг.) / Под ред. В.А. Сергиенко. Кемерово, 1993; История республики немцев Поволжья в событиях, фактах, документах / Вступ. ст., сост. А.А. Германа. М.: "Готика", 1996; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945 гг. / Ред. В.П. Данилов, С.А. Красильников. Новосибирск, 1996.
31 См.: Белковец Л.П. Материалы о спецпереселенцах-немцах в архиве Управления внутренних дел Новосибирской области // Немцы Сибири: история и современность. Омск, 1995. С. 8-12; Шадт А.А. Материалы о немцах-спецпереселенцах в Государственном архиве Новосибирской области // Российские немцы. Историография и источниковедение. М.: "Готика", 1997. С. 118-126.
32 Курицын В.М. История государства и права России. 1929-1940. М.: "Международные отношения", 1998. С. 191.
33 Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик (1936 г., декабря 5) (далее - Конституция СССР) // Хрестоматия по истории государства и права России /Сост. Ю.П. Титов. М., 1997. С. 349.
34 Бахрах Д.Н. Административное право России. М., 2000. С. 323.
35 Там же. С. 273-275.
36 КурицынВ.М. Указ. соч. С. 194.
37 Там же. С. 191.
38 Конституция СССР... С. 355-356.
39 Фукс В.Г. Роковые дороги поволжских немцев (1763-1993). Красноярск. 1993; Дизендорф В.Ф. Указ, соч.; Айрих Э. Строки жизни. Заметки о былом // Немецкая газета (Алма-Ата). 1991. № 1; № 3; и др.; Боль и память: Сб. воспоминаний. М.: МСНР, 1993; Вольтер Герхард. Зона полного покоя: Российские немцы в годы войны и после нее / Свидетельства очевидцев. М.: Варяг, 1998; Книга памяти. Екатеринбург, 1994; Судьбы российских немцев: Коллективная исповедь в письмах / Сост. Т. Иларионова. М.: "Готика", 1993; Фитц А. Боль в наследство. Советские немцы: история через судьбы. Ташкент, 1990; Эйзенберг А. "Если не выскажусь - задохнусь!". Новосибирск, 1994; и др.
Монография посвящена характеристике административно-правового положения на спецпоселении российских немцев, одного из основных этносов, перемещенных в 1940-1950-е гг. на зауральские территории СССР. В ней исследуется нормативно-правовое регулирование принудительного переселения, хозяйственно-бытового обустройства и трудовых отношений государства и этноса в новых местах жительства. Особое внимание уделено формированию, функционированию и ликвидации специального административно-правового режима спецпоселения, составными частями которого являлись спецкомендатуры, система учета и контроля спецконтингентов, их агентурно-оперативное обслуживание.