Wos sein mer eijentlich?
Von Struwwelfeedje.
Man Kum hot sich do net lang in Deitschland eibirjern lasse, will sage, er is Deitscher worn, des häßt er ist jetzert Reichsdeitscher, prosto: jetzert is er än Germanez. Wie die Sache fertig worn, hot die Polizei ehn zu sich komme lasse un hot ehm mit em scheene Knix ä Babier mit em Odlerstempel gewe un do wor dren geschriewe, daß er, man Kum , jetzert än Deitscher worn is. So is aach gesat: und ist Deutscher geworden. Des scheint mer ä bißche tratsch zu sei. Wos wor er dann friher? Wol än Ruß? Iwerhapt hot mer do in Deitschland allerlei Bezachnunge für uns Wolgadeitsche. In man gehle Paß, den wu ich von der deitsche Polizei hun kriet wie ich noch Deitschland komme sei, steht geschriewe, daß ich än „Deutschstämmiger Ausländer“ sei. Nu, nitschawo, des is noch net so schlimm, des geht noch. Ich sein deitschstämmig un sein aach än Auslänner, wann aach kann echter Auslänner, weil ich doch än Deitscher sei. Ewwer na, ich sei jo gor kann Deitscher. Nen Deitscher wird mer erscht, wenn mer die Eibirjerungssurkund mit dem niederdruckte Odlerstempel kriet. Nu, nitschawo! Ich sei doch än Deitscher, ich wollt nar Spaß mache. Ewwer gorner spaßig is, daß mer uns Wolgadeitsche aach Wolgarusse häßt. Des is mer virm ä Mond bassiert, wie ich ä Druppche Flüchtlinge noch Hamburg ufs Schiff gebrunge hun. Do wor so än Agent, der hot uns lang gesucht un mir ehn. Un wie er uns gefunne hat un do kreischt er: „Do seid ehr jo, ehr Wolgarusse!“ Heilig, heilig, sat ich, a wos? Wolgarusse? Un hun ehn recht runnerkabbiddelt. Der hot sei Fett kriet. Guck nar mol do, guck nar mol do! Nu, nitschawo! Mer do ärjern sich iwwer des Wort Ruß, un unsere Landsleit in Argentinie ärjern sich, wann die Russe schlecht gemacht wern, des häßt: die Argentinier haaße unserne Landsleit drunne Deitschrusse un aach proste Russe. Im Krieg hot mol ä Zeitschrift, die wu von de argentinische Wolgadeitsche viel gelese wird, folgendes Gedichtche geschriwe:
Jeder Schuß – ein Ruß!
Jeder Stoß – ein Franzos!
Jeder Tritt – ein Brit!
Un wos maant Ehr? Zerrisse hun unserne Leit die Zeitschrift, hun die Fetze unnern Disch geworfe un hun ä halb Stun drufromgedrampelt. Vor lauder Zorn! Die hatte des Verschtche: Jeder Schuß – ein Ruß! – uf sich bezoge un hun sich org gekränkt. Des is ewwer aach so, do kann mer bees wern. Nu, nitschawo!
In Rußland hot mer uns im Krieg „Germanez“ gehaaße un des wor aach net schee. Un wie ich noch in die Russeschul gange sei, do hun die Russebiwercher gesunge:
Nemez perez kolbasa
Kupil loschat bes chwosta!
Ei du, ei du! Mer hun se als verhaache, die Kerlercher, daß die sauerne Brih gespritzt is. Amol hun ich unnt gelege, amol hun se uf mir gesotze. Ewwer bis heit sein ich mir noch net klar: Wos sein mer eijentlich: Deitschrusse, Wolgarusse, proste Russe, deitschstämmige Auslänner, Auslandsdeitsche, proste Auslänner ewer wos? ’s is nar gut daß die Deitsche, d. h. die Germanzy, nix von de Kocholle wisse, sonst däte se uns aach noch deitsche Kocholle haaße. Nu, nitschawo! Des Wort „deitsch“ kanne se uns net nomme! Praschai!
Der Wolgadeutsche, Berlin, 1923, Nr. 8, 1. Beilage, S. 3.
Кто же мы такие?
Мой кум тут недавно принял немецкое гражданство, скажем так, стал немцем, что значит – он теперь имперский немец, проще – он германец. Как только дело готово было, пригласила полиция его к себе и, с красивеньким таким поклонцем, вручила бумажицу с орлиным штемпелем, и в ней написано, что он, мой кум, значит, теперича немцем стал. Так значится и сказано: и стал немцем. Мне это показалось в определенной степени трепотней. Кем же это он раньше был? Русским чё ли? Вообще для нас поволжских немцев тут в Германии значит много различных обозначений. В моём желтом паспорте, ну в том, который я получил от немецкой полиции когда прибыл в Германию, написано, что я дескать «иностранец немецкого происхождения». Ну, ничаво, без проблем, это еще сойдет. Я происхождения немецкого, и вроде, как иностранец, впрочем и не настоящий как бы иностранец, поскольку всё же являюсь немцем. Ан, неет, я всё же не немец. Немцем становятся после того, как получат свидетельство о гражданстве с оттиском орлиной печати. Ну, ничаво! Я всё равно немец, я хотел только пошутить. Однако это уже не шутки, если нас, поволжских немцев, волжскими русскими зовут. Со мной это месяц тому назад случилось, когда я группку беженцев на пароходе в Гамбург привез. Там был такой агент, он нас долго искал, ну, и меня, значит. Ну, и когда нашел нас, как заорёт: «Вот вы где, вы, волго-русские!» Святы, святы, грю я, чевооо? Волго-русские? Ну и приземлил же я его, как следует. Он свое сало получил. Ну ты глянь, ну ты глянь! Ну, ничаво! Мы тут на слово руссак злимся, а наши земляки в Аргентине злятся, если русских чернят, что значит: аргентинцы зовут наших земель, значит, там внизу «немецкий русский» или просто «русский». Во время войны одна газета, ну, которую аргентинские поволжские немцы часто читают, значит, напечатала следующий стишок:
С каждым выстрелом – русс!
С каждым ударом – француз!
С каждым пинком – британец!
И что вы думаете? Разорвали наши люди эту газету, бросили клочья под стол и полчаса топтали её ногами. От сплошного гнева и ярости! Они в этой стротчёночке: с каждым выстрелом – русс! – себя подразумевали и чувствовали себя очень задетыми. Оно и понятно, тут всяк может обидеться! Ну, ничаво!
В России нас во время войны «германцами» называли, так это было тоже плохо. И когда я еще в русскую школу ходил, пели русские мальчишки:
Немец перец колбаса
Купил лошадь без хвоста!
Эх ты, эх ты! Мы этих пацанят бывало так надерём, что кислый сок с них так и брызжет. То бывало я под ними лежу, а то бывало и они на мне сидели! Однако до сего дня не ясно мне: Кто же мы такие: немецкие русские, поволжские русские, просто русские, иностранцы немецкого происхождения, немецкие иностранцы, просто иностранцы или что? Хорошо ещё что немцы, т.е. германцы ничё про хохлов не знают, а то бы ещё немецкими хохлами звали! Ну, ничаво! Слово «немец» у нас не возьмешь! Прощай!
Перевёл Андреас Идт,
Февраль 2007 г.