Моя семья очень тесно была связана с немцами Поволжья - с 1910 по 1934 год мои прадед и прабабушка Егоровы Петр Данилович и Анна Евграфовна жили сначала в Лесном Карамыше, а затем (с 1923 года) с Гусенбахе. В Лесном Карамыше у них родились 5 детей, в Гусенбахе еще один. Все воспоминания детей Егоровых да и самой Анны Евграфовны о тех годах пронизаны глубоким уважением к немцам и болью к их судьбе. Воспоминания эти написаны со слов Нины Петровны Егоровой (дочь), Евгении Викторовны Михайловой и Ужакиной Наталии Константиновны (внучки Егоровых).
В 1923 г. семья Егоровых из Лесного Карамыша кантона Бальцер переехала в кантон Франк, в деревню Гусенбах (русское название Линёво Озеро, сейчас поселок Линёво).
Н.П. Егорова: "Переезд был обусловлен, по всей вероятности, близостью к малой родине родителей Андреевке (она совсем недалеко от Гусенбаха, но уже не Республика Немцев Поволжья) и возможностью чаще общаться с близкими родственниками, а также расширением сферы деятельности для отца. Семья уже давно жила среди немцев, отец был очень известным уважаемым фельдшером еще в Карамыше, у него была работа, семья чувствовала себя достаточно уверенно. Думаю, в Гусенбахе отца ждало большее поле для деятельности - его постоянно рекомендовали другу другу его "клиенты".
Внуки помнят, как Анна Евграфовна рассказывала, что в Гусенбахе были русские и немецкие улицы. Егоровы жили на немецкой стороне, дети ходили в немецкую школу. Еще в Карамыше они много общались с немецкими детишками, а в дополнение к этому прибавилась учеба в немецкой школе в Гусенбахе. Вполне естественно, что со временем все они, особенно младшие дети, стали по-немецки говорить лучше, чем по-русски. Дома дети Егоровых тоже говорили между собой на немецком, а родители немецкую речь понимали с трудом. Вот и получалось - собирается семья за обеденным столом, а за ним и русская речь, и немецкая. Самая младшая у Егоровых - дочь Нина - пожалуй, хуже всех в семье говорила по-русски. Иногда мама совсем не понимала свою младшенькую, и им требовался переводчик (как правило, им была старшая сестра Тоня).
Н.П. Егорова (а ей уже 80 лет!) до сих пор с благодарностью вспоминает свою первую учительницу в немецкой школе с.Гусенбах, в которую она пошла в 1932 году - Амалию Яковлевну Супес. Во второй класс она пошла уже в русскую школу (семья переехала), но взяли ее с одним строгим условием - выучить русский язык, а то отправят назад в первый класс. Поначалу было сложно, писала и говорила на смеси русского и немецкого, но потом вызубрила кучу русских стихов, что, как известно, является лучшим способом изучения иностранного языка, и русский свой подтянула, став одной из лучших учениц.
Немецкий язык так прочно засел в детских головах, что, например, Вера Егорова, поступая после школы в Руднянское медучилище, на экзамене не могла вспомнить, как по-русски будет "треугольник", и чуть из-за этого не провалилась.
Анне Евграфовне нравилось жить среди немцев, у нее были подруги-немки, в семье Егоровых волей-неволей сложился близкий к немецкому уклад жизни. Внуки помнят, что Анна Евграфовна, пекла кухи (немецкие обсыпные открытые пироги), варила шнице-суп (молочный с сухофруктами). Дом в Гусенбахе они купили у немцев, в нем была печка, которую внуки Егоровых помнят до сих пор, - в нее был встроен котел. Немцы не могли представить себе жизнь в грязи, а для поддержания чистоты всегда нужна была горячая вода - вот она в этом котле всегда была наготове. Все продуманно, все удобно. Крупы хранили по совету немцев в глиняных емкостях, а не в мешках, чтобы грызуны не добрались. Анна Евграфовна говорила своей внучке Жене: "Мы с моей подругой Анхен все удивлялись, какая у русских на улицах грязь. А у нас все выметено, песочком посыпано, очень хорошо".
Н.П. Егорова: "Из моих дошкольных лет мне запомнилась моя подруга Елизабет Фольцев, пораженная детским параличом. Кроткая, тихая, очень умная девочка.
И коллективизация…У нас было подворье из двух коров, десятка овец и лошади. За скотиной ухаживал отец, особенно в утренние часы, когда мама варила завтрак. Когда началась коллективизация, часть скота уводили с подворья. В нашей семье из 9 человек посчитали лишней одну корову. Потом отец обратился к самому председателю правительства Калинину с просьбой вернуть корову. По его распоряжению нам вернули корову, правда, не нашу, молочную, а другую, мясную".
Егоровы в 1930 году купили дом в Андреевке, а ремонтировали и отделывали его немцы. Естественно, он очень выделялся среди домов русской деревни - окна с арочными сводами, ставни закрывались внутрь на болты, высоченные ворота необычной формы, все дворовые постройки тоже были согласно немецким представлениям о порядке.
В семье говорили, что дом достраивался в спешке. Есть версия, будто Петр Данилович предвидел дальнейшее развитие событий.
13 февраля 1933 г. Петра Даниловича в числе еще 40 мужчин арестовали и отправили в тюрьму в столицу Немреспублики г. Энгельс. Что послужило причиной ареста - мы уже никогда не узнаем. Есть предположение, что поскольку в тот год был большой падеж скота, то по нему завели "дело", обвинив в несчастье фельдшеров. Возможно, повлияло то, что Пётр Данилович, работая в Баку фельдшером, жил на одной лестничной клетке с Джугашвили (Сталиным) Иосифом, который там был в ссылке, и видел его настоящее лицо…Возможно, ему не могли простить, что он был тесно связан с немцами - Бог весть. Перед арестом в доме Егоровых устроили обыск, который больше походил на погром. Все запасы муки, крупы, зерна, которые хранились в огромных глиняных емкостях, были высыпаны и перемешаны. В апреле-мае 1934 г. всех, кроме Петра Даниловича, освободили. Как забрали внезапно, так внезапно и выпустили, не было ни следствия, ни суда. Со слов Нины Петровны Егоровой, к Анне Евграфовне пришел один из арестованных, некто Зайцев, и сообщил, что Петр Данилович умер в тюрьме от голода. По другой версии, еще один арестованный, которого почему-то освободили сразу же после ареста, явился к Анне Евграфовне и принес тулуп Петра Даниловича, рассказав, что тот всю дорогу возмущался, конвой отвел его в степь, откуда были слышны выстрелы, т.е. до тюрьмы его так и не довезли. Сама Анна Евграфовна, похоже, считала так же, потому что говорила Жене (внучке): "Отец, поди, сам полез на рожон, характер у него был вспыльчивый, разозлил тюремщиков, те его и расстрелял…".
В 1956 г., после ХХ съезда партии, когда "стало уже можно", эту историю поведали младшим членам семьи. Женя помнит, как они сидели во дворе андреевского дома за круглым столом и им рассказывали историю их деда, но все равно шепотом.
Мой дед (Константин Петрович Егоров, сын Егоровых) уже позже, в 80-е годы, посылал запросы во всевозможные инстанции о судьбе своего отца, но отовсюду приходил один ответ: "Дело на Егорова Петра Даниловича заведено не было". Дед даже ездил в энгельсскую тюрьму, где в книге записей нашел, что Петр Данилович похоронен на территории тюрьмы. А вот Марку Михайлову (правнуку Петра Даниловича) в 2002 г. по его запросу в ФСБ ответили, что никаких сведений о Егорове П.Д. у них нет вообще. В этой истории не понятно, где правда, а где искаженные сведения. Как бы то ни было, Петра Даниловича арестовали в 1933 году, и больше его семья не видела.
Вернемся к событиям этого года. Анна Евграфовна, которой было около 50 лет, осталась одна в Гусенбахе, имея на руках семерых детей, причем ни один из них еще не закончил обучения. Потеряв мужа, она решила переехать в отстроенный дом в Андреевке, поближе к своим родным. Расставались с Гусенбахом с большой горестью. Последними гусенбахский дом покинули младшие дети Вера, Костя и Нина, которые с оставшимся скарбом и кошкой на руках переправились через Медведицу и примкнули к старшим, которые обустраивали дом. Андреевка располагалась всего в 15 км от Гусенбаха, но не входила в состав Немреспублики. А это уже совсем другой мир. Никто в Андреевке не знал подробностей исчезновения отца семьи Егоровых. Сказали, что умер, и этого было достаточно.
Аккуратностью и педантичностью, впитанной с детства в немецкой среде, все Егоровы очень отличались. И знания немецкого языка они пронесли через всю жизнь.
Григорий Петрович Егоров был мобилизован в армию в 1942 году, и всю войну прослужил переводчиком, а после войны - директором Меловатской школы, преподавая немецкий язык.
Антонина Петровна Егорова тоже всю жизнь проработала преподавателем немецкого языка в Лемешкинской школе.
Вера Петровна Егорова, пройдя всю войну в качестве военного хирурга, потом работала в Лемешкинской больнице. Ее племянницы вспоминают, как она читала им, подросткам, стихи Гёте на прекрасном немецком языке и пела необычайной красоты немецкие песни…
Константин Петрович Егоров (мой дед), уйдя на фронт добровольцем и прослужив всю войну в лётных войсках, закончил Саратовский университет и стал геологом. Его заслуги в разработке месторождений поволжской нефти в качестве главного геолога Коробковского НГДУ и Жирновского УБР сложно переоценить. Несмотря на то, что ему пришлось защищать свою страну от немецкого фашизма, пережить все ужасы войны (фильмы о войне он не мог смотреть, да и вспоминать ее было для деда очень тяжело), уважение к немецкому народу он пронес через всю свою жизнь. Его дочь (моя мама) помнит, как однажды они проезжали Линёво (Гусенбах), дед внезапно остановил машину и подошел к какому-то мужчине. Долго они о чем-то говорили на немецком, после чего дед вернулся и сказал: "Да-а-а-а…Крепко мы их обидели…". Тогда моей маме было сложно понять, о чем это он? Как мы могли обидеть немцев? Они же наши захватчики! Только потом стало ясно, о чем это говорил дед - о гонениях на немцев, об их переселении, об исковерканных судьбах. Зная, каково это, - потерять отца, быть сыном репрессированного, всю жизнь скрывая это, чтобы не навредить семье, дед понимал, какая боль осталась в душах и сердцах немцев Поволжья, испытавших подобное на себе.
О немцах Поволжья вспоминает и моя бабушка Мария Васильевна Егорова, в девичестве Беднова, жена Егорова Константина Петровича.
Она родилась с селе Раковка Баландинского района в 1926 году, а в школе училась в Баланде:
"В 5-7 классе самым замечательным педагогом был немец Майер Эдуард Георгиевич, преподаватель физики и математики. Его жена Майер Валерия Эммануиловна преподавала немецкий язык. Я знаю, что в средней школе математику и физику вел Артур Иммануилович, а его жена Мина Рафаиловна - немецкий. Это были прекрасные учителя, их уважала вся школа. У них, к сожалению, мне учиться не пришлось - летом 1941 г. всех немцев Поволжья Сталин выслал в Сибирь. Но лучших учителей я не видела".