Портрет
Портрет всегда висел на одном и том же месте. Всю мою сознательную жизнь я видела его там. Больше портретов в небольшом домике на Чапаевской улице в Бузулуке не было. Человеку на нём было лет тридцать, не более. Молодцеватый вид, усы по последней моде, чувство собственного достоинства. То было время взлёта, преуспевания. Бедное, безрадостное детство без дома, без матери и отца, без братьев и сестёр, без родной колонии, без родного языка и обычаев миновало. Он возмужал в чужой среде - русской, где немец был редкостью. Разве лишь сводный брат Саломон, приехавший вслед за ним, был родной душой. Он напоминал Эдуарду о прошлом. С ним можно было предаться в воспоминания. Конечно, самым родным был Иоганнес. Они вдвоём выиграли незримую схватку за жизнь. Дифтерия прошлась по семье как тайфун, вмиг сметя сразу троих - сестрёнку Эмилию, Давида и совсем маленького Иоганна Христиана, родившегося уже после смерти отца и названного в его честь. Иоганнес был старше Эдуарда всего на два года. Он стал первенцем в семье Иоганна Христиана и Сузанны (рождённой Опперман) Шмидтов. Иоганнеса и Эдуарда всегда видели вместе. Они были вместе и тогда, когда лишились дома (ведь они отказались идти вместе с матушкой в её новую семью), и позже, когда подростками отправились по миру в поисках пропитания и, возможно, лучшей доли.
Поистине: свою жизнь они создали сами. Только слишком далеко она их раскидала. А так хотелось им жить рядом, бок о бок! Не вышло. Разошлись их пути-дороги. Одного жизнь забросила в далёкую Америку, где Иоганнес крепко встал на ноги, другого, Эдуарда, деда моего, потрепала основательно в советской России. Но что ж поделать - сам выбрал свою долю, отказавшись ехать с братом на другой континент.
Но портрет висел на стене. Только один. Его. Потому что был он в семье почитаем и уважаем. И кормилец, и мудрец. И весельчак, и глава. Мне не приходилось слышать, чтобы он повысил голос, произнёс грубое слово. Всегда степенен, выдержан. Никогда не был расточительным, пожалуй, немного даже скуповатым. Но даже эта, казалось бы, отрицательная черта выглядела достоинством. Он прожил долгую жизнь, во что сам верил всегда. Ему «хиромантка» нагадала - так он всегда говорил. Так оно и получилось. Умер, когда был уже прадедом. А отцом пришлось побыть многодетным - детей родил чуть ли не дюжину. Выжили, правда, немногие: умирали тогда во младенчестве часто. Самыми живучими оказались первенец Владимир, погодок его Николай, мой отец, и Александра.
Жена его была красавицей. Пошла за него наперекор всем в семье потомственных железнодорожников Бузулука. Особенно противился свадьбе старший брат Яков. Очень уж не хотелось ему, чтобы любимая сестрёнка стала женой немца. Но Александра сказала: «Нет! Я выйду за него!» И вышла. Но предупредила несговорчивого братца, чтобы он ни в коем случае не приходил даже на её похороны, когда её не станет. Умерла она рано, в трудное для семьи время - в 1932, когда они лишились всего. Во спасение семьи мой мудрый дед Эдуард отдал имущество сам, добровольно. Но жену тем не спас. Она, тяжело заболев, ушла из жизни совсем молодой. И не естественным, не божьим путём.
А портрет теперь у меня. При отъезде моих родителей в Калининград был он передан дочери Эдуарда. Потом не стало и её. У внучки - той, другой - он уже не висел на стене. Дожидался своего часа, знал, что не будет предан забвению. Верил в это. И не ошибся. Я привезла его в Калининград. Теперь он дома. И хотя его копия уже давно заняла почётное место на стене в моём уже доме, сегодня принято решение — вернуть именно тот портрет, который всё моё детство и юность смотрел в мои глаза, на место. И я это сделаю. Чтобы и дети мои, и внуки, и правнуки прониклись чувством безмерной любви к этому молодцеватому, благородному, пережившему немало, но сохранившему чувство собственного достоинства продолжателю рода Шмидтов из Гессена и Сусанненталя.
10 июня 2013 года
Послесловие
Когда портрет моего дедушки Эдуарда Шмидта из Сусанненталя занял почётное место в моей квартире, как же мне стало легко на душе, как радостно на сердце! Он будто теперь со мной, мой дорогой дедушка. Он ведёт меня правильной дорогой, он поддерживает меня в моём выборе. Мудром и единственно правильном. Ведь за мной — целый род, и он ждёт от меня возрождения памяти и передачи её в будущее.
20 августа 2013 года