От редколлегии
Данное издание вышло в свет благодаря сотрудничеству Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины (далее — ОГА СБУ) и Института культуры и истории немцев Северо-Восточной Европы при университете г. Гамбург (ФРГ). Для двух учреждений этот сборник документов является продолжением предшествующей издательской работы, в том числе и совместной.
Что касается ОГА СБУ, — это продолжение публикации сборников документов о «Большом терроре». Ранее были опубликованы издания о двух крупнейших массовых операциях НКВД 1937-1938 гг. — «кулацкой» и польской [1]. Эта книга стала результатом дальнейшей тематической разработки архивных фондов на предмет выявления, учета и описывания имеющихся архивных документов в контексте проблематики репрессивной деятельности коммунистических спецслужб на территории Украины в 1930-х годах.
Изданию сборника также способствовала новеллизация законодательства, в частности — принятый в апреле 2015 года Закон Украины «О доступе к архивам репрессивных органов коммунистического тоталитарного режима 1917-1991 годов». Открытость «архивов КГБ» дает возможность продолжить культурную революцию и ввести в научный оборот все сохранившиеся документы репрессивных органов СССР.
Со своей стороны Институт культуры и истории немцев Северо-Восточной Европы при университете г. Гамбург на протяжении многих лет занимается изучением проблематики политической, социально-экономической и социально-духовной истории СССР и УССР, а именно — национальной политики большевицкого тоталитарного режима. В рамках этой работы уделяется много внимания изучению архивов в России и Украине. Одним из видов научной продукции, которую подготавливает Институт в результате этой работы, являются научные сборники документов. Публикация архивных документов, ранее не известных исследователям и широкому кругу общественности, расширяет возможности для более углубленного изучения сложных и трагических вопросов советской истории специалистами разных стран. Одним из таких проектов стала подготовка и публикация в 2016 г. сборника документов и материалов «Дело “Национального союза немцев на Украине” 1935-1937 гг.» при участии А. Айсфельда [2]. Это издание фактически освещает события, предшествующие массовой немецкой операции 1937-1938 гг. В основном сборник был подготовлен на материалах фондов ОГА СБУ.
Так же как и к изданию о деле против «Национального союза немцев в Украине», к работе над подготовкой данного сборника документов был привлечен Институт истории Украины НАН Украины. Учёные этого одного из ведущих научных учреждений Украины много лет занимаются плодотворной разработкой архивных фондов ОГА СБУ, в том числе и в рамках совместных научно-издательских проектов. Одним из последних была публикация в 2017 г. сборника статей «Чекисты на скамье подсудимых» [3], проблематика которого имеет прямое отношение к освещению вопроса об исполнителях немецкой операции НКВД и многих других репрессивных акций сталинского режима в 1937-1938 гг.
Издание состоит из вступительного слова от редколлегии, обзора историографии, обзорной исторической статьи, документальной части, примечаний к документам, именного и географического указателей, списка сокращений, иллюстраций и перечня опубликованных документов.
* * *
Данный сборник документов в целом подготовлен в рамках подхода, ставшего уже традиционным для публикации архивных документов об истории государственного террора и политических репрессий 1937-1938 гг., а также истории советских органов госбезопасности. Данный подход предполагает комплексную публикацию архивных документов бывших советских партийных и государственных органов по избранной теме.
Однако, в нашем случае практически отсутствуют документы партийных органов, поскольку их уже немало опубликовано, и в них достаточно полно раскрыта руководящая роль партийных органов всех уровней в инициировании и осуществлении Большого террора. С августа 1937 г. секретари обкомов входили в составы внесудебных органов проведения репрессий — троек при УНКВД. И хотя первоочередной целью деятельности троек было определено репрессирование контингентов самой массовой — «кулацкой» операции, фактически они репрессировали и по «национальным линиям», в том числе и немецкой.
Наш сборник является совместным немецко-украинским изданием и его специфика заключается в наличии документов германского происхождения. Архивы «той стороны» ранее не были представлены в публикациях, касавшихся немецкой операции. Теперь этот недостаток исправлен благодаря документам из Политического архива Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германии.
В соответствии с удельным весом документов сторон в сборнике мы остановимся на краткой характеристике, в основном, документов советского происхождения. Согласно классификации источников по истории «Большого террора», предложенной Г. Папакиным, они относятся к их второй категории — источникам партийно-советского происхождения. Внутри данной категории исторических источников они представляют второй их вид — документы репрессивно-карательных органов СССР [4].
Абсолютное большинство данных источников являются документами Национального архивного фонда Украины и находятся на постоянном хранении в ОГА СБУ, а некоторая часть — в архивах временного хранения документов региональных управлений СБУ в Одесской и Харьковской областях.
Документы представляют шесть фондов ОГА СБУ:
- фонд № 6 — архивные уголовные дела на лиц — жертв политических репрессий, реабилитированных в установленном порядке (хранятся в Киеве, Одессе и Харькове), а также протоколы с решениями внесудебных органов;
- фонд № 9 — нормативно-правовые и распорядительные документы советских органов госбезопасности (ВУЧК-ГПУ/ОГПУ-НКВД-НКГБ- МГБ-МВД-КГБ);
- фонд № 13 — коллекция печатных изданий КГБ УССР (документы наблюдения за германскими консульскими учреждениями в УССР);
- фонд № 16 — секретариат ГПУ УССР—КГБ УССР (документы секретного и несекретного делопроизводства органов госбезопасности УССР);
- фонд № 42 — оперативно-статистическая отчётность органов госбезопасности УССР;
- фонд № 62 — коллекция документов советских органов госбезопасности 1921-1990 гг. (документы наблюдения за Германским консульством в Одессе).
Следует обратить особое внимание на документы из фонда № 16. В 2012- 2017 гг. была проведена плановая научно-техническая обработка этого фонда, в ходе которой произошли переформатирование и перенумерация архивных дел, были составлены новые внутренние описи дел и фонда в целом. В результате архивные данные документов из этого фонда, ссылки на которые встречаются в работах историков, получили новые архивные легенды.
Публикуемый сборник документов является вторым по «немецкой» тематике, в котором приводятся новые архивные поисковые данные документов из данного фонда. Впервые это было сделано в сборнике «Дело «Национального союза немцев на Украине» 1935-1937 гг.: Документы и материалы». В нём использовались документы только из одного дела (№ 65) фонда № 16 (опись 1).
Также в книге приводятся документы из архивно-уголовных дел, переданных СБУ в средине 1990-х годов на хранение в Государственный архив Запорожской области. В сборнике опубликовано переводы 11 документов из Политического архива Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германия.
Всего в сборнике опубликовано 258 документов, датированных 1934- 1991 гг. Основной массив, а именно 249 документов, датированы непосредственно 1937-1938 гг. Они делятся на несколько основных групп: руководящие документы высших органов и должностных лиц ВКП(б), нормативно-правовые и распорядительные документы НКВД СССР и НКВД УССР, процессуальные (в частности, следственные) документы органов НКВД и судебных органов; информационные, справочные и отчётные документы НКВД УССР и его органов, а также дипломатических представительств Германии в СССР — Германского посольства в Москве, Германского Генерального консульства в Киеве и Германского консульства в Харькове.
По своему типу документы делятся на приказы, циркуляры, указания, директивы, телеграммы, телефонограммы, рапорта, письма (в том числе сопроводительные), докладные записки, специальные сообщения, сообщения, оперативные сводки, справки, отчёты, донесения, списки, анкеты арестованных, протоколы допросов, обвинительные заключения, приговоры судебных органов, протоколы заседаний внесудебных органов, предписания и акты о приведение в исполнение их решений («приговоров»), а также дипломатические ноты, письма, телеграммы и сообщения.
Основная часть документов характеризует содержание деятельности органов НКВД УССР по организации и проведению немецкой операции. Значительно меньшая, но достаточно информативная часть — реагирование германских дипломатических представительств на происходившие события.
Сборник документов составлен по хронологическому принципу без разделения на отдельные разделы. Большинство документов впервые вводится в научный оборот. Для воссоздания более полной исторической картины и причинно-следственных связей в организации и проведении немецкой операции использовано также несколько ранее опубликованных документов. Первые несколько документов являются связующими с предшествующим этапом репрессивной деятельности НКВД УССР против немцев. Следующие иллюстрируют подготовку и окончательное согласование наркомом внутренних дел СССР Н. Ежовым с И. Сталиным приказа НКВД СССР № 00439 от 25 июля 1937 г., а также постановку наркомом внутренних дел УССР И. Леплевским конкретных задач перед органами НКВД по выполнению приказа в Украине.
Текст приказа ранее неоднократно публиковался. В нашем издании публикуется его копия, заверенная начальником секретариата НКВД УССР Эммануилом Инсаровым, которая, вероятно, использовалась как рабочий экземпляр в служебном делопроизводстве Центрального аппарата НКВД УССР. По существовавшей тогда практике на местах оригиналами считались экземпляры, поступавшие позднее в напечатанных типографским способом сборниках приказов (тетрадных сшитках), в которых не было никакой последовательности ни в хронологии, ни в номерах приказов.
Копия приказа дополнена копией телеграммы из Москвы, также заверенной Э. Инсаровым и содержащей приложение к приказу с перечислением 29 заводов Украины (21 завод в полном объёме и оборонные цеха ещё 8 предприятий), персонал которых из числа германских подданных подлежал аресту.
Поскольку операцию по проведению арестов необходимо было реализовать за пять дней (с 29 июля по 2 августа включительно), И. Леплевский молниеносно ретранслировал приказ своим подчинённым, дополнив его в этот же день (25 июля 1937 г.) своим циркуляром. На публикуемой машинописной копии циркуляра нет подписи наркома или какого-либо другого должностного лица, но, проставлены дата и исходящий номер документа — № 80138/4497, на который в дальнейшем ссылались в служебной переписке областные управления НКВД.
К постановке задач по выполнению приказа № 00439 И. Леплевский подошёл с присущим ему репрессивным размахом. В его интерпретации задачи включали в себя взятие на оперативный учёт и немедленную агентурно-оперативную разработку не только всех бывших и настоящих германских подданных, работавших на оборонных заводах, в оборонных цехах других заводов, в энергетике и на железнодорожном транспорте, но и их связей, т.е. людей из числа их коллег, родственников, знакомых, соседей и т.д. Результаты этой работы необходимо было доложить к 22 августа 1937 г. Отметим, что включение в круг объектов операции «связей» германских граждан стало немаловажным фактором её перерастания в массовую. А быстрое её перерастание в массовую стало особенностью УССР.
Основными исполнителями операции были определены 3-й (контрразведывательные) отделы и реформируемые в этот период 6-е (транспортные) отделы управлений госбезопасности НКВД Молдавской АССР и областных управлений НКВД. Начиная с августа 1937 г. частично как преемники быв- ших 6-х отделов были сформированы шесть дорожно-транспортных отделов (ДТО) на железных дорогах Украины, которые стали соисполнителями немецкой операции, однако ведущая роль в её проведении оставалась за 3-ми отделами. Именно туда стекалась вся информация о ходе операции. Поэтому циркуляр И. Леплевского был адресован всем начальникам областных управлений НКВД и непосредственно начальникам 3-х отделов.
Отдельный блок документов представляет информирование [5] Киевом Центра о ходе проведения операции. В соответствии с требованиями приказа информация в Москву передавалась телеграфно (в защищённом виде), и такой способ коммуникации в служебном делопроизводстве НКВД получил название «записка по проводу». Получаемую информацию в Москве печатали заново и докладывали руководству. После отработки документов теми лицами, кому это полагалось, они оседали в секретариате НКВД СССР и впоследствии архивировались. Сделанные на их основе копии, которые докладывались И. Сталину, после его ознакомления с ними либо возвращались в НКВД СССР, либо оставались в его архиве. Поэтому несмотря на то, что публикуемые нами документы являются оригиналами, созданными в НКВД УССР, они имеют один существенный недостаток — на них нет никаких резолюций и помет, которые бы позволяли судить о реагировании Центра на информацию.
Это очень важное обстоятельство. В историографической части мы приведем фрагмент сообщения начальника УНКВД по Свердловской области Д. Дмитриева о германском шпионаже, отправленного в копии Н. Ежовым И. Сталину, и о реакции на эту информацию И. Сталина. В силу указанных выше объективных обстоятельств публикуемые нами документы не дают возможности узнать о реакции на них ни Н. Ежова, ни И. Сталина. Конечно, некоторые дальнейшие указания, которые приходили из Москвы, в определённой мере проливают на это свет, но не полностью. В качестве примера приведём случай с одним из германских дипломатических работников в УССР.
Работники дипломатических представительств Германии не являлись целевой группой репрессий согласно приказу № 00439, но всегда пребывали «под колпаком» органов НКВД. Чтобы выявить и разоблачить их как шпионов или диверсантов требовалось немало времени. Появление приказа № 00439 создало условия для форсирования этого процесса. Одним из первых, кого контрразведчики НКВД УССР хотели заполучить в свои руки, был 39-летний помощник секретаря Германского консульства в Харькове Герман Штреккер.
Он был уроженцем и постоянным жителем Харькова, но германским подданным. Поэтому вопрос о его аресте требовал согласования с Москвой. И. Леплевский не стал медлить и уже 1 августа 1937 г., ссылаясь на добытый агентурный и следственный материал, согласно которому Штреккер являлся «резидентом германской разведки» и руководил «разведывательной и диверсионной работой в промышленности Харькова, Донбасса и Днепропетровской области», запросил у Н. Ежова санкцию на арест Г. Штреккера. Однако отмеченный нами недостаток, имеющийся у таких документов, не позволяет нам судить о реагировании Центра.
Санкция на его арест, видимо, получена не была и, согласно сообщению И. Леплевского от 5 августа, в этот день Г. Штреккер прибывал в Киев для работы на должности секретаря Генерального консульства. Соответственно его дальнейшая оперативная разработка велась уже в Киеве вплоть до ликвидации Генконсульства в мае 1938 г. Из опубликованных данных известно, что Г. Штреккер в дальнейшем работал в Германском генеральном консульстве в Ленинграде, после начала германо-советской войны, видимо, был отозван в Германию, а в 1945 г. его разыскали и арестовали советские органы госбезопасности. Пребывая под следствием, он рассказал об известных ему фактах довоенного германского шпионажа в СССР, проводившегося германским дипломатом Рудольфом Зоммером в ряде городов СССР, в том числе в Харькове и Киеве [6]. Однако в 1945 г. эта информация не имела оперативного значения.
Кроме информирования по линии нарком УССР — нарком СССР, параллельно осуществлялось информирование по профильной, контрразведывательной линии 3-й отдел УГБ НКВД УССР — 3-й отдел ГУГБ НКВД СССР. Одна из первых записок по проводу от начальника 3-го отдела УГБ НКВД УССР Владимира Стырне своему коллеге в Москве Александру Минаеву-Цикановскому от 10 августа 1937 г. содержала очень щекотливый момент.
Арестованный в Харькове инженер Курт Флеминг на следствии показал, что в 1935 г. по заданию Гестапо он был завербован в качестве агента НКВД. Именно так это звучало в документе. Соответственно всё содержание его секретной работы со всеми её атрибутами, включая адреса конспиративных квартир, в которых он принимался; характеристики работников НКВД, работавших с ним; задания, получаемые от НКВД, были известны секретарю Германского консульства в Харькове Эрдту. То есть это был тот самый случай, когда следователи НКВД вышли сами на себя, что означало серьёзный провал в агентурной работе, да ещё и на таком трудном участке. На этом фоне даже «резидент германской разведки» Г. Штреккер отошёл в сообщении на второй план. Но опять же, указанный выше недостаток данного вида документов имеет место и здесь.
Структурно сообщения НКВД УССР о ходе исполнения приказа № 00439 состояли из нескольких небольших фрагментов, выделенных по региональному принципу. Так, сообщение И. Леплевского о результатах следствия в отношении германскоподданных за 4 августа состояло из шести фрагментов, в которых были изложены сведения о пяти арестованных в четырёх городах Украины (Киев, Николаев, Харьков, Бердянск).
Сообщение В. Стырне состояло также из шести фрагментов с изложением приведённой выше истории об однофамильце будущего творца книг об агенте «007» Яна Флеминга, а также информации в отношении ещё пяти арестованных в Краматорске и Харькове. Кстати, случай с Куртом Флемингом настолько выбил харьковских контрразведчиков из колеи, что в одном из следующих сообщений в НКВД УССР они доложили, что этот троцкист был завербован Гестапо ещё в 1929 г., видимо, позабыв, что тайная государственная полиция Третьего рейха была создана в апреле 1933 г. Справедливости ради следует сказать, что И. Леплевский также подписывал сообщения в Москву о произведённых Гестапо вербовках агентов ещё в 1930-1931 гг.
В отличие от кратких телеграфных сообщений, сопроводительные письма И. Леплевского к протоколам допросов арестованных иностранных граждан имели развёрнутый вид, в целом не характерный для данного вида документов в делопроизводстве НКВД. В одном из первых таких писем (от 5 августа 1937 г.) содержится несколько нюансов, характеризующих проведение немецкой операции в УССР. Эти нюансы состояли в расширении явочным порядком первоначального контингента операции.
Осознавая, что удовлетворить запросы Центра в отношении ареста «всех германскоподданных» на «всех оборонных заводах» во «всех областях» скромными цифрами будет проблематично, руководство НКВД УССР и местных органов НКВД с ходу стало включать в отчёты по операции практически все материалы по немецкой линии, которые были под рукой. В сопроводительном письме И. Леплевского появились арестованные иностранные рабочие шахт Донбасса, функционеры местных органов МОПР и профсоюзов, научные работники, о которых не упоминалось ни в приказе, ни в приложении к нему.
Называя всех указанных в письме арестованных «германскоподданными», И. Леплевский к их числу отнёс действительных и бывших граждан Австрии, на семь месяцев опередив А. Гитлера в вопросе об аншлюсе Австрии. В начале сентября 1937 г. в отчётах появились и граждане Чехословакии, как, например, арестованные в Днепропетровске по немецкой линии Антон и Рудольф Дюффек (Дуффек). Тут уже органы НКВД УССР опередили больше чем на год не только А. Гитлера, но и всех участников Мюнхенского соглашения 1938 г.
Среди тех, кто засылал в СССР этих людей, назывались разведка Германии, а в случае с бывшим гражданином Австрии и коммунистом Леопольдом Влахом, работавшим мастером на паровозостроительном заводе в Ворошиловграде (Луганске), — зарубежные троцкисты. В полном соответствии с установками вождя партии было активизировано конструирование «фашистско- троцкистских» шпионских, диверсионных и террористических организаций и групп с немецким «душком».
Ещё одним видом документов, с помощью которых шло информирование НКВД СССР о ходе немецкой операции, были регулярные оперативные сводки о результатах работы основных оперативных отделов УГБ НКВД УССР — 3-го (контрразведывательного), 4-го (секретно-политического) и 5-го (особого). Соответствующий подраздел «Немецкие шпионы и диверсанты» включался в информационный раздел о результатах работы 3-го отдела. Первый экземпляр документа на имя Н. Ежова подписывал И. Леплевский и он отправлялся в Москву, а второй оставался в соответствующем номенклатурном деле секретариата НКВД УССР. Естественно, на таких документах также не было никаких следов их обработки адресатом.
Другой блок документов в сборнике повествует об информировании местными органами НКВД руководства НКВД УССР о ходе проведения операции и проблемах, которые при этом возникали. В своём циркуляре от 25 июля И. Леплевский установил следующий алгоритм: местные органы НКВД должны были, начиная с 30 июля, ежедневно к 24 часам доносить ему телеграфно о ходе и результатах операции и «все добытые следствием материалы». Один из публикуемых документов как раз и повествует о том, что 1 августа 1937 г. (видимо, под утро) дежурный по НКВД УССР принял сообщение от УНКВД по Днепропетровской области, в котором говорилось об «очистке» военного завода № 49 в Бердянске и предприятий железнодорожного транспорта в г. Запорожье. Но, как оказалось, это сообщение было единственным, поступившим из УНКВД в течение истекших суток 31 июля 1937 г. На местах просто не успевали включиться в гонку со временем.
С информированием с мест тесно связан ещё один блок публикуемых документов — распорядительные документы, исходившие от НКВД УССР в ходе операции. Для примера рассмотрим переписку НКВД УССР с УНКВД по Харьковской области. В Харькове внимание сотрудников 3-го отдела УГБ УНКВД было сосредоточено на Германском консульстве и его связях. «Озадачив» вышестоящее руководство довольно трудным вопросом ареста Г. Штреккера, они прилагали все силы для сбора дополнительного разоблачительного материала и на него, и на других лиц.
Одним из арестованных германских граждан — «связей» Г. Штреккера — был 64-летний пенсионер Эмиль Гертель (Хертель), который ранее работал статистом транспортного отдела на Харьковском электромеханическом заводе (ХЭМЗ). Протокол его допроса от 2 августа 1937 г. наглядно иллюстрирует направленность усилий сотрудников НКВД. Но эти усилия нарком внутренних дел УССР И. Леплевский посчитал недостаточными. В телеграмме вр.и.о. начальника УНКВД по Харьковской области Игорю Шумскому от 2 августа 1937 г. он предъявил претензии лично Шумскому, аппарату 3-го отдела УГБ УНКВД, потребовав объяснений и мобилизации аппарата «на эту важнейшую операцию». Такие документы раскрывают механизм «подхлёстывания» немецкой операции.
Оставшись без уехавшего в Киев Г. Штреккера, сотрудники 3-го отдела УГБ УНКВД по Харьковской области не сложили руки и «дожимали» тему на допросах арестованных, которых обвиняли в шпионаже. К таковым относился и бывший инженер-калькулятор планово-производственного отдела ХЭМЗ Витольд (Виллибальд) Бильдт. Протокол его допроса от 9 августа 1937 г. представлен в данном издании не случайно, В. Бильдт постоянно упоминался в первых сообщениях о ходе немецкой операции.
После разоблачения «двурушника» К. Флеминга «образ главного врага» в Германском консульстве в Харькове перешёл от Г. Штреккера к Эрту. Об этом свидетельствует протокол допроса германского гражданина и харьковского рабочего Вальтера Мюллера от 19 августа 1937 г. Заверенная копия протокола в своё время поступила в НКВД УССР и, видимо, довольно долго использовалась как рабочий документ, отложившись, в конце концов, в одном из архивных дел секретариата. Необходимо отметить, что таких протоколов в делах секретариата сохранилось немного, хотя в 1937-1938 гг. их приходило с мест большое количество.
Вслед за И. Шумским нагоняй от НКВД УССР за нарушение исполнительской дисциплины в части информирования Киева о ходе немецкой операции получил и заместитель начальника УНКВД по Харьковской области Лев Рейхман. В записке по проводу от 9 августа 1937 г. начальник 3-го отдела УГБ НКВД УССР В. Стырне указал ему на неоднократные напоминания о необходимости предоставления сведений об арестованных теперь уже советских гражданах, проходивших «по показаниям сознавшихся германских подданных» К. Флеминга, В. Бильдта и других. О том, что этим вопросом сильно интересуется нарком И. Леплевский, свидетельствовали последние слова послания: «Жду немедленного ответа для доклада народному комиссару». «Немедленный ответ» поступил в НКВД УССР как отчёт за шесть суток работы утром 13 августа 1937 г.
Примером «подхлёстывания» проведения операции были и указания И. Леплевского начальнику УНКВД по Киевской области Николаю Шарову от 8 августа. В них И. Леплевский ещё больше расширил контингенты населения, подлежавшие репрессиям в ходе немецкой операции. Требуя «во исполнение оперативного приказа № 00439 немедленно арестовать» 12 граждан Германии, «проходящих по агентурно-следственным делам как агенты германской разведки», кроме четырёх человек, работающих или ранее работавших на киевском заводе «Большевик», он указал ещё трёх бухгалтеров, работавших соответственно в «Киевэнерго», гостинице «Интернационал» и столовой общепита, преподавателя немецкого языка и других людей, репрессирование которых не предусматривалось приказом № 00439.
Таким образом, уже к 9 августа 1937 г. контингент людей, которых НКВД УССР рассматривал как объект репрессий в ходе немецкой операции, был значительно расширен. Он включал в себя всех бывших и действительных граждан Германии и Австрии независимо от их социального статуса, места работы, службы, учёбы, проживания. К нему были отнесены и советские граждане, «подозрительные по шпионажу, диверсии, террору, контрреволюции» с немецкой «окраской». Среди советских граждан первоочередными объектами были этнические немцы из числа «связей» граждан Германии и Австрии — «разоблачённых и сознавшихся» «шпионов», «диверсантов» и «террористов».
Одно из ранних указаний И. Леплевского начальникам областных управлений по развороту операции содержало констатацию наличия ряда «сознавшихся шпионов и диверсантов из числа арестованных германскоподданных». Но, к неудовольствию наркома, в областях не производили «по их показаниям дальнейших арестов». Он квалифицировал это как невыполнение требований приказа № 00439 «о разгроме германской шпионско-диверсионной низовки». И. Леплевский отдал приказ о немедленной оперативной реализации показаний «всех сознавшихся немецких шпионов и диверсантов». Документ публикуется в виде автографа, но, к сожалению, в нём не проставлена дата.
Информирование НКВД УССР и его местных органов о ходе операции дополняют архивные документы германских диппредставительств в УССР. Получая информацию по официальным каналам от советской стороны (органов Наркомата иностранных дел СССР), они докладывали её в Посольство Германии в Москве для дальнейшей передачи в МИД Германии. Так, об арестах 31 июля 1937 г. 17-ти германских подданных в Харькове, в том числе и упомянутого Э. Гертеля, консульство в Харькове было проинформировано 4 августа, а на следующий день оно отправило соответствующее письмо в Посольство Германии в Москве, которое там получили 10 августа. Таким образом, информацию о первых арестах граждан Германии, производившихся в УССР в рамках немецкой операции, Посольство Германии в Москве получило от своих консульств спустя примерно 10 дней после их проведения.
Поскольку операция быстро набирала обороты, разобраться в том, что происходит в Украине, для германских дипломатов было непросто. Однако, как следует из телеграммы Посольства Германии в Берлин от 7 августа 1937 г., общую ситуацию в СССР дипломаты видели насквозь. Аресты германских подданных они напрямую связали «с известными террористическими акциями, направленными против всех слоев здешнего населения». Иными словами немецкую составляющую того, что потом назовут «Большим террором», они видели и адекватно оценивали с первых дней проведения немецкой операции.
Публикуемые документы подтверждают, что трагическим аспектом начала проведения операции стало упрощение и ускорение так называемого следствия по «немецким делам». Не отставали в темпах «работы» и судебные органы, в частности военные трибуналы, которые напрямую не имели отношения к проведению немецкой операции, но занимались рассмотрением дел на людей, среди которых были и немцы — граждане СССР, обвиняемые по таким серьёзным пунктам статьи 54 УК УССР, как измена родине, шпионаж, диверсия, террор. Санкция этой статьи почти во всех случаях предусматривала высшую меру уголовного наказания — расстрел, что широко применялось на практике. Последней точкой в документальном оформлении репрессий против жертв данной категории были сообщения органов НКВД в соответствующий военный трибунал об исполнении приговора трибунала. Один из таких документов УНКВД по Донецкой области от 7 августа 1937 г. информировал Военный трибунал Харьковского военного округа о расстреле 16 человек (почти всех немцев).
Свою лепту в борьбу с «врагами» вносили органы прокуратуры и, в меньшей степени, Наркомат иностранных дел СССР. Аресты некоторых германских граждан согласовывались с ними. Так, в указании И. Леплевского начальнику УНКВД по Киевской области Н. Шарову о немедленном аресте Христофора Венке от 14 августа 1937 г. содержалась ссылка на согласование ареста с Прокуратурой СССР и НКИД.
Теме разворота немецкой операции в массовую так или иначе были посвящены практически все распорядительные документы НКВД УССР, адресованные областным управлениям НКВД. Категоричность их стиля подчёркивало постоянное применение слова «немедленно» в отношении проведения арестов и докладов о них. На начальном этапе операции И. Леплевский требовал не только взятия высоких темпов в проведении арестов и следствия по делам германских (в его широком понимании) граждан, но и информационного обеспечения её дальнейшего хода. На это указывали неоднократные напоминания «на места» о необходимости к 20 августа 1937 г. выслать в Киев подробные меморандумы на всех без исключения германских граждан, проживавших в каждой области, а также их списки с указанием, кто из них уже арестован. Нарком хотел увидеть общую картину и оценить, какие она сулила репрессивные перспективы.
Неполнота имеющейся архивной Источниковой базы не позволяет отследить документально как было исполнено данное приказание, но оно было исполнено. Уже 20 августа 1937 г. из Киева в области были посланы телеграммы о немедленном аресте германских подданных согласно отдельным составленным в НКВД УССР спискам. Спустя ровно месяц после получения приказа № 00439, 25 августа 1937 г., И. Леплевский предложил начальникам областных УНКВД включать данные о ходе немецкой и других операций (по предложенной им схеме) в регулярные записки «по вопросу политической информации».
Таким образом, перспектива развёртывания немецкой операции была оценена в НКВД УССР. Нарком внутренних дел УССР резюмировал это так: «Вопрос сводится к тому, чтобы наряду с дальнейшим усилением оперативного нажима, особенно в части националистической контрреволюции, по польскому, румынскому и немецкому шпионажу, одновременно быть в курсе политической жизни всей области». Первую такую записку необходимо было представить к 1 сентября 1937 г., затем направлять через каждые пять дней.
Введя ещё одну форму отчётности областных УНКВД, И. Леплевский снова начал «подхлёстывать» немецкую операцию. 28-29 августа 1937 г. он разослал во все области телеграмму, в которой указал на «ослабление оперативной работы по ликвидации немецких шпионов и диверсантов» и предлагал «добиться в ближайшие дни решительного перелома в темпах следствия по делам арестованных немцев и оперативной реализации материалов по разгрому германской шпионско-диверсионной агентуры».
Особого внимания заслуживает лексика двух последних распорядительных документов. В них впервые в публикуемых документах был поставлен знак равенства между словосочетаниями и словами «германские подданные» и «немцы», «немецкие шпионы и диверсанты» и «германская шпионско-диверсионная агентура». В дальнейшем эти слова и словосочетания использовались во внутриведомственной переписке органов НКВД УССР как синонимы.
Стремясь облегчить жизнь себе и своим коллегам, сотрудники НКВД УССР применяли и другие словосочетания, например, «немецкие дела». Требуя 31 августа 1937 г. от областных УНКВД немедленно предоставить сведения об общем количестве «арестованных по немецким делам» для доклада наркому, помощник начальника 3-го отдела УГБ НКВД УССР Абрам Сапир предложил разделить этих арестованных на две группы в зависимости от того, кто в чём «сознался»: а) «шпионаже, диверсии, терроре» и б) «фашистской контрреволюционной деятельности». Такие данные НКВД УССР хотел иметь в виде ежедневно обновляемых с указанием количества «вновь арестованных по немецким делам, сколько за истекшие сутки созналось и в чём».
Однако в информировании Центра о ходе немецкой операции И. Леплевский придерживался терминологии приказа № 00439. В спецсообщении Н. Ежову и А. Минаеву от 27 августа 1937 г. он доложил о результатах следствия по «германскоподданным». Именно так были названы упомянутые в нем пять арестованных.
Уже через несколько дней в конце очередного сообщения были осторожно названы два арестованных немца без обозначения их как германских граждан. Из контекста документа видно, что речь шла о советских гражданах, но накрепко «связанных» с Германией: один был «братом германского разведчика», второго завербовал «резидент немецкой разведки». Очевидно, это был своего рода пробный шар. О реакции НКВД СССР мы достоверно судить не можем, но дальнейший ход событий показал, что никто не собирался останавливать репрессивное рвение исполнителей. В записке по проводу И. Леплевского А. Минаеву от 2 сентября 1937 г. фигурировало уже четыре таких человека, в отношении одного из них прямо было указано, что он — гражданин СССР.
Попутно отметим, что в публикуемой копии спецсообщения от 27 августа 1937 г. имелось краткое, но ёмкое предложение, согласно которому второй арестованный «назвал до 70 известных ему участников» «крупной фашистско- повстанческой организации» в Зельцском районе Одесской области. Но это предложение было вычеркнуто, возможно, только потому, что на тот момент было арестовано 20 из 70 «участников организации» и это могло вызвать вопросы в Москве.
Тем не менее, в это время УНКВД по Одесской области стало уверенно выходить в передовики в проведении немецкой операции, особенно в аспекте «вскрытия» «шпионско-диверсионной низовки». В записке от 2 сентября говорилось о том, что арестованный участник «диверсионно-шпионской повстанческой организации» на Люстдорфском оборонном строительстве Фридрих Шмидт «назвал 34 новых, лично завербованных им участников организации, состоящих из бывших кулаков и других антисоветских элементов». Названные социальные признаки «участников организации» давали возможность работникам УНКВД маневрировать в выборе линии их репрессирования — по кулацкой или немецкой операции.
О том, что И. Леплевский чётко разграничивал целевую группу приказа № 00439 и этнических немцев — советских граждан, свидетельствовало его указание начальникам областных управлений НКВД от 31 августа по поводу вводившейся им дополнительной формы отчётности, о которой было сказано выше. Теперь предлагалось УНКВД к 5 сентября 1937 г. представить отдельную записку об оперативно-следственной работе по «немецкому шпионажу и контрреволюции» за три прошедших месяца (июнь-август), выделив отдельным разделом иноподданных. Таким образом, немецкая операция в её первоначальном смысле вливалась в общее направление — немецкую линию работы органов НКВД УССР. В тех условиях это стало бюрократическим «ноу-хау», поскольку позволило свести в единое целое разрозненные агентурно-оперативные разработки и следственные дела.
Особое внимание НКВД УССР, как мы уже имели возможность убедиться, уделял Харькову — крупнейшему промышленному центру Украины и одному из центров оборонной промышленности. Руководство местного УНКВД находилось под постоянным прессингом в ходе проведения немецкой операции. И это дало свои плоды.
В сборнике публикуется оригинал обширной докладной записки УНКВД по Харьковской области о результатах оперативной работы «по борьбе с германским шпионажем и контрреволюцией» по состоянию на 1 сентября 1937 г. Такие докладные записки являлись самым информационно насыщенным видом документов, повествующих о ходе и результатах немецкой операции. Структурно они состояли из нескольких небольших тематических рубрик, содержали фактический и статистический материал, в том числе в табличном виде, условные названия и краткую характеристику реализованных и разрабатываемых агентурно-оперативных дел, конкретные данные об арестованных фигурантах разработок.
Так, в записке из Харькова сообщалось, что уже были закончены следствием шесть групповых дел, по которым было осуждено 102 человека. Было также 139 арестованных по немецким делам, из них германских подданных — 25, подданных других государств — 4, а граждан СССР — 96. Таким образом, советские граждане составляли 70% людей, арестованных УНКВД по Харьковской области на первом этапе немецкой операции. Технологически это объяснялось результатами следствия в УНКВД по «германским шпионам и диверсантам», которое «позволило вскрыть значительное количество советских граждан, причастных к деятельности германских разведывательных органов».
Если брать только целевую группу приказа № 00439, то происходившее выглядело так: арестованный гражданин Германии, упомянутый К. Флеминг («доросший» в ходе следствия до «резидента германской разведки»), на следствии «признался» в вербовках семи советских граждан, которые на основании показаний Флеминга также подлежали аресту. Примерно так и получились 70% советских граждан среди первых жертв немецкой операции в Харьковской области. Из намеченных к аресту 96 человек советскими гражданами были 60, причём 36 из них — спецпереселенцами из пограничной полосы. Таким образом, процент советских граждан среди лиц, арестованных по немецкой операции, не должен был опуститься ниже 62,5%. В реальности же процент советских граждан среди следующих жертв операции был выше.
В аналогичной докладной записке начальника УНКВД по Днепропетровской области Ефима Кривца от 4 сентября 1937 г. было сказано, что УНКВД в июне-августе арестовало 220 человек, но германскоподданными из них были лишь 14 (6,36%). А всего на территории области проживало 120 германскопод- данных, включая и членов семей. Даже их поголовный арест не произвёл бы особого впечатления на руководство НКВД УССР и НКВД СССР, поскольку оно требовало массовости — «вскрытия» и ликвидации «низовки». Влияние данного фактора просматривается в докладной записке в виде своеобразной иерархии «организующих сил» в деле «насаждения террористических и диверсионно-шпионских организаций и групп» в области.
В полном соответствии с директивно-распорядительными документами НКВД СССР предшествующего периода на первое место были поставлены германские дипломатические представительства в СССР, среди которых особо было выделено Германское консульство в Харькове. Под номером два значилась «старая агентура германской разведки, связь с которой была восстановлена через консульства и иноспециалистов», а также агентура, приобретенная этой разведкой из числа бывших российских военнопленных, находившихся во время Первой мировой войны в плену в Германии (под этим подразумевалось и нахождение в плену в Австро-Венгрии).
Первоначальная целевая категория немецкой операции — германско-под- данные, проживавшие на территории Днепропетровской области, были отнесены лишь к третьей «организующей силе», видимо, из-за их малочисленности. Отражением последовательно нараставшей репрессивной тенденции в национальном вопросе являлось причисление «скрытых немецких националистов», которые «проникли» в немецких районах «на руководящие партийные и советские посты», к четвёртой категории организаторов «террористическо-диверсионно-шпионского» движения в Днепропетровской области.
В записке говорилось, что полученными показаниями подтверждался тот факт, что германские граждане (и дипломатические работники, и местные жители) в подавляющем своем большинстве являлись «проводниками идеи германского фашизма и организаторами диверсионно-шпионских и террористических формирований». Это позволяет нам сделать вывод, что в УНКВД была создана такая схема: граждане Германии — «организаторы», а советские граждане, прежде всего этнические немцы и бывшие военнопленные всех национальностей, — «шпионско-диверсионно-повстанческая низовка», на полную ликвидацию которой в ходе немецкой операции были нацелены органы НКВД.
Как мы видели, это была не единственная схема. В основу другой был заложен тезис о четвёртой «организующей силе» — об использовании германскими разведывательными органами «партийных и советских аппаратов национально-немецких районов в целях фашизации немецкого населения и активной подрывной деятельности в сельском хозяйстве». Мол, подтверждением этому была ликвидация в трёх немецких национальных районах (Люксембургском, Рот-Фронтовском и Фриц-Геккертовском) «контрреволюционной организации», которая «состояла, в основном, из районного партийного и советского актива» (дело «Клубок», по которому было арестовано 19 человек).
Таким образом, содержание публикуемых документов показывает, что уже на начальном этапе проведения немецкой операции органы НКВД УССР сконструировали различные способы её превращения в массовую. Руководством республиканского НКВД это было закреплено в формах отчётности и произведено определённое зондирование реакции руководства НКВД СССР на свои инициативы. Отсутствие со стороны Москвы каких-либо категорических запретов, напоминаний о первоначальной цели операции и т.п. говорит о том, что исполнители в НКВД УССР правильно уловили идеологию приказа № 00439. Эта идеология ярко проявилась в дальнейших документах органов НКВД, где откровенно говорилось об операции «по немцам». Такая краткость объяснялась не стилистическим упрощением в изложении сведений о немецкой операции, а адекватным отображением её реального содержания.
Формат археографического описания публикуемых документов с элементами их источниковедческого анализа не позволяет в полной мере охватить весь документальный массив данного издания. Возможно, в этом и нет необходимости. Мы сосредоточили своё внимание на принципиально важных документах, которые характеризуют отличие немецкой операции НКВД от всех остальных операций.
Задуманная как первоочередная, она началась как точечная, узкопрофильная, но в традиционно проблемном для сталинского режима регионе — в УССР — практически сразу же была развёрнута в достаточно масштабную.
В сборнике представлены документы, характеризующие процесс совершения «массовых убийств за письменным столом». Согласно опубликованным и публикуемым документам, в абсолютных цифрах жертв немецкая операция значительно уступала польской и некоторым другим.
Характерным признаком значения, которое ей придавалось, являлось постоянное соседство данных по польской и немецкой операциям в информационных и отчётных документах органов НКВД. В документах ОГА СБУ, опубликованных в упомянутом польско-украинском издании о польской операции в Украине, статистические данные о проведении обеих операций приводятся в неразрывной связи. Эти документы физически невозможно было опубликовать в усечённом виде, выделяя данные только об одной или другой операции.
* * *
Документы публикуются в хронологической последовательности на языке оригинала (за исключением документов германского происхождения) с сохранением их стилистических особенностей. При публикации отображены структурные особенности оформления документов, грифы секретности, машинописные подчеркивания, характерные для органов НКВД написания фамилий заглавными буквами, отображены типографские бланки.
Немецкие документы, примечания, биографические справки, а также, соответственно, сокращения также поданы на русском языке. Такое решение принято в силу того, что преобладающая часть документов подается языком оригинала. Вступительные статьи публикуются в украинском и русском вариантах.
Орфографические и пунктуационные ошибки, описки, которые препятствуют пониманию текста, в документах исправлены без оговорок. При выявлении неточностей в написании имен собственных, в основном фамилий, имен, а также географических названий, в примечаниях подаются соответствующие пояснения.
Неразборчивые и пропущенные части текста взяты в квадратные скобки. Сделанные в документах рукописные заметки, примечания и резолюции переданы курсивом. Графические пометы, исправления, наличие оттисков штампов и печатей указано в примечаниях. Вместе с тем, рукописные надписи, которые не влияют на содержание документов, и не несут смысловой нагрузки — опущены.
Наличие на документе подписи отражено соответствующим словом «подпись», выделенным курсивом. При отсутствии в документе фамилии либо в случае, когда подпись поставлена другим лицом, информация о вероятной расшифровке подписанта указана в примечаниях.
Названия населённых пунктов и административно-территориальных единиц, в основном, подаются так, как они обозначаются в документах. В целом для делопроизводства органов НКВД УССР в тот период была характерна бессистемность и небрежность в документировании таких названий с полным игнорированием изменений в административно-территориальном делении, существовавшем до 1917 г. и в последующий период. Например, согласно документу, человек мог родиться в 1895 г. в Днепропетровской области, а не Екатеринославской губернии, и т.д.
На некоторые особенности лексики документов мы уже обратили внимание. Следует также учесть, что в документах широко использована терминология двойного происхождения.
С одной стороны, это идеологические клише, общепринятые тогда в делопроизводстве партийных и государственных органов и в пропаганде. За ними, как правило, не было реального, соответствующего термину, содержания, они выполняли роль своеобразных маркеров для деления явлений на «полезные» и «вредные» для строительства социализма, а людей — на «своих» и «чужих». Например, широко применявшиеся термины «шпион» и «диверсант» в отношении многих людей были нарицательными, не отображавшими реально того, кем был на самом деле данный человек.
Другая группа терминов в документах относится к профессиональному сленгу сотрудников НКВД, который также имел «двойное дно». Так, прилагательные «боевая», «оперативная» и «следственная» в отношении деятельности органов НКВД часто не соответствовали характеру и содержанию действий сотрудников НКВД на практике и носили условный характер.
Каждый документ имеет редакционный заголовок и снабжен необходимыми поисковыми данными, которые включают в себя название архива (первое упоминание — в полном виде, последующие — в сокращённом варианте), номера фонда, описи, дела и листов. Для ранее опубликованных документов указаны библиографические данные.
* * *
В составе редколлегии издания представлены: от украинской стороны — директор ОГА СБУ Андрий Когут, старший научный сотрудник Института истории Украины НАН Украины, кандидат исторических наук Сергей Кокин, сотрудник архива Ирина Лябах, ведущий научный сотрудник ОГА, кандидат исторических наук Наталья Сердюк; от немецкой стороны — председатель правления Института культуры и истории немцев Северо-Восточной Европы при университете г. Гамбург, профессор, доктор Отто Лухтерхандт, директор Института, профессор, доктор Иоахим Таубер и научный сотрудник Института доктор Альфред Айсфельд.
Составителями сборника являются Альфред Айсфельд и Наталья Сердюк. Вступительные статьи к изданию подготовили Альфред Айсфельд и Сергей Кокин.
Издание стало возможным благодаря привлечению команды архивистов ОГА СБУ В выявлении и подборе документов принимали участие Владимир Бирчак, Пётр Кулаковский, Игорь Кулык, Ирина Лябах, Наталья Сердюк. Компьютерный набор документов осуществили Ирина Бухарева, Ирина Лябах, Анна Моргун и Оксана Сероштан.
В соответствии с положениями протокола в ходе подготовки данного сборника значительный объём архивно-поисковой, научно-вспомогательной и технической работы выполнили сотрудники ОГА СБУ. Примечания, биографические справки, список сокращений и указатели подготовили Ирина Лябах, Анна Моргун и Наталья Сердюк. Сотрудники читального зала архива Лариса Лавринчук, Мария Панова и Георгий Смирнов максимально помогали всем участникам проекта в эффективном выполнении поставленных перед ними задач. Редколлегия выражает названным лицам сердечную благодарность за их вклад в реализацию проекта.
Киев — Люнебург, 24 ноября 2017 г.
1 Великий терор в Україні: «Куркульська операція» 1937-1938 pp. / Упоряд.: C. Кокін, М. Юнге. — К.: Вид. дім «Києво-Могилянська академія», 2010. — Ч. 1. — 614 с.; Ч. 2. — 598 с. Великий терор: польська операція 1937-1938 / Галузевий держ. архів СБ України; Інститут національної пам’яті — Комісія з розслідування злочинів проти польського народу; НАН України. Ін-т політичних і етнонаціональних досліджень; редкол.: Є. Беднарек, В. В’ятрович, С. Кокін та ін. — Варшава — К., 2010. — Ч. 1. — 1037 с.; Ч. 2. — С. 1038-1983. — (Польща та Україна у тридцятих-сорокових роках XX століття: Невідомі документи з архівів спеціальних служб. — Т. 8).
2 Дело «Национального союза немцев на Украине» 1935-1937 гг.: Документы и материалы / Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины, Ин-т истории Украины НАН Украины, Главная редколлегия научно-документальной серии книг «Реабилитированные историей», Отдел по разработке архивов ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ, Гёттингенский исследовательский центр (ФРГ). — К.: ТОВ «Видавництво «Кліо», 2016. — 608 с.
3 Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей / Составители: М. Юнге, Л. Виола, Д. Россман. — М.: Пробел-2000, 2017. — 680 с.
4 Папакін Г. Джерела з історії «Великого терору»: проблеми класифікації. — С. 25-27.
5 Данный термин использован как нейтральный, фактически речь шла о докладах об исполнении приказа.
6 См.: Раззаков Ф. Пуля для Зои Фёдоровой, или КГБ снимает кино. — М.: Алгоритм, 2016. — С. 34.
До збірника включено документи, що висвітлюють процес підготовки і проведення органами НКВС УРСР масової «німецької операції» ‒ складової «Великого терору» в СРСР у 1937-1938 pp. Розкриваються історичні обставини появи наказу НКВС СРСР № 00439 від 25 липня 1937 р. та специфіка його виконання в УРСР. Характеризуються методика відбору «контингенту», який репресували ‒ жертв операції, технологія проведення у рамках операції масових репресій та їхні трагічні наслідки для німецького населення України.