НЕМЦЫ ПОВОЛЖЬЯ
В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Более двух веков назад по приглашению Российского государства прибыли в Заволжье предки российских немцев. Упорным трудом, потом и кровью они превратили дикие степи в одну из житниц России, внося значительный вклад в снабжение продуктами сельского хозяйства страны и производя пшеницу ценных сортов на экспорт. Вместе со всеми народами России немцы Поволжья активно участвовали в борьбе за Советскую власть, выставив для ее защиты четыре полка, которые воевали против германских оккупантов на Украине, против Врангеля, Деникина, Махно. Многие немцы Поволжья были бойцами Чапаевской дивизии.
В 1918 году Ленин подписал декрет об образовании Трудовой коммуны немцев Поволжья - первого автономного формирования при Советской власти.
В трудные дни революции и годы Советской власти немцы Поволжья отдали все что могли для снабжения рабочих Петрограда и Москвы хлебом. В 1924 году коммуна была преобразована в АССР немцев Поволжья, которая вскоре достигла значительных успехов в экономике и культуре. В 1941 году против немцев Поволжья были выдвинуты необоснованные огульные обвинения в пособничестве фашизму, против которого сыны советских немцев воевали так же героически, как и сыны всех советских народов. На основании этих обвинений все немцы Поволжья были выселены в Сибирь и Казахстан, а их автономная республика перестала существовать.
Немцы Поволжья вместе с другими советскими немцами прошли за годы войны и послевоенные годы неимоверно трудный путь. Все взрослое население было в годы войны направлено в трудармию, на лесоповал, в шахты, где находилось за колючей проволокой, под конвоем, в условиях физических и моральных унижений, заплатив, как и все советские народы, тысячи и тысячи жизней сталинскому режиму.
Что же формировало такое негативно-враждебное отношение сталинского руководства к советским немцам?
Предыстория его такова. Накануне второй мировой войны, придя к власти в Германии, нацисты стали практически реализовывать родившуюся еще в конце восемнадцатого века концепцию "пангерманизма". Концепция этой политической теории заключалась в том, что представители всех немецких национальных меньшинств в зарубежных странах рассматривались по сути как представители германского государства и должны были исповедовать его взгляды, а также оказывать моральную и иную поддержку его деятельности. После прихода к власти нацистов произошла трансформация этой теории на свой лад - немецкие национальные меньшинства в других странах должны были быть "форпостами нацизма".
Направленные в Верховный Совет СССР материалы КГБ свидетельствуют о том, что правительственные круги и спецслужбы Германии традиционно стремились использовать немецкие национальные меньшинства в зарубежных странах в качестве базы для осуществления реваншистских и шовинистических устремлений.
Привлекая своих приспешников к аншлюсу Австрии, захвату Чехословакии, Польши, Норвегии, нацизм насаждал среди правительств и широких слоев населения многих стран страх перед фашистской "пятой колонной".
В 1936 году в обиход вошел прозвучавший из уст франкистского генерала Э. Мала накануне наступления на республиканский Мадрид термин "пятая колонна", подразумевавший "внутреннего врага". С тех пор этот термин стал использоваться для обозначения тайного многочисленного врага, способного нанести в решающую минуту боевых действий на фронте удар в глубоком тылу.
В условиях паники и поисков "внутреннего врага" правительства многих государств принимали различные законодательные меры, запрещавшие на своей территории деятельность немецких национальных клубов, школ.
Сталинский тезис "обострения классовой борьбы в условиях построения социализма" оправдывал поиск врагов как среди немецкого населения СССР, так и других народов страны. Этому способствовало и то, что, войдя в прямой контакт на границе с Советским Союзом в 1939 году, фашистская Германия, вынашивая планы нападения на СССР, приступила в соответствии с апробированной практикой к созданию в приграничных районах разведывательно-подрывной агентурной сети.
Здесь сразу следует отметить, что немецкое население западных регионов, вошедших в состав СССР в 1939-1940 годах, нельзя отождествлять с советскими немцами, проживавшими в нашей стране в условиях социалистических отношений уже более двадцати лет. Кроме того, сотрудничество отдельных лиц из числа немецкого населения этих регионов с германскими спецслужбами ни по объёму, ни по активности нельзя сопоставлять с аналогичными действиями местных националистических групп.
Однако началась Великая Отечественная война, и десятки тысяч солдат и офицеров из числа советских немцев были среди тех, кто принял на себя удар германского фашизма.
В Бресте защищали Родину командир 125-го стрелкового полка Александр Дулькейт, рядовые и офицеры Николай Кюнг, Генрих Киллинг, Эдуард Миллер, военврач Вебер и другие.
В июле-августе 1941-го в боях под Рогачевом фашистам был нанесён первый в истории Великой Отечественной войны чувствительный контрудар. Именно здесь и погиб, защищая российскую землю, немец из Поволжья Яков Вагнер. Его личные вещи хранятся рядом с документами воинов других национальностей в музее народной славы Рогачева.
Пауль Шмидт, бежав из трудармии на фронт, взял имя своего друга-азербайджанца Али Ахмедова, был зачислен в Красную Армию и дошёл с боями до Берлина. Был награждён орденами и медалям. И только после окончания войны при поддержке маршала Жукова ему были возращены его настоящие имя и фамилия.
Офицер Адольф Берм входил в состав советской администрации в Берлине. Звания Героя Советского Союза были удостоены танкист Петр Миллер, артиллерист Сергий Волькенштейн и другие советские немцы.
Однако, чтобы иметь право защищать Отечество, им пришлось изменить фамилии. Поэтому сейчас уже трудно выяснить, сколько же советских немцев воевало с фашистами, сколько из них награждены орденами и медалями. Ясно только одно - советские немцы, так же как и представители других народов нашей страны, защищали Родину от фашистов.
Не только на фронте, но и в тылу советские немцы работали на благо Родины и приближали Победу.
В начале военных действий, по оперативным и официальным данным, общее политическое настроение населения республики немцев Поволжья "оставалось здоровым". Но имелся ряд случаев недовольства со стороны немецкой молодежи по поводу отказа в призыве на службу в Красную Армию.
В период с 22 июня по 10 августа 1941 г. по республике немцев Поволжья было арестовано 145 человек, из числа которых обвинялись: в шпионаже - 2 человека, в террористических намерениях - 3, в диверсионных намерениях - 4, в участии в антисоветских группировках - 36, в распространении пораженческих настроений - 97 человек.
Судя по материалам архива УКГБ по Саратовской области, за первое полугодие 1941 года не велось ни одного дела по "немецкому шпионажу". В то же время тогдашнее руководство НКГБ СССР настойчиво требовало от чекистов Поволжья вскрытия националистических и повстанческих формирований среди немецкого населения.
Имеются свидетельства о том, что в июле 1941 года Молотов и Берия выезжали в Энгельс, где на одном из заседаний партаппарата и представителей Красной Армии обратили внимание присутствующих на опасность, которую, по их мнению, представляли для государства немцы Поволжья, а также на необходимость принятия репрессивных мер, оправданных с точки зрения внутреннего положения страны.
Утверждалось, что по достоверным данным, среди немецкого населения Поволжья имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья. Так как Советским властям о наличии диверсантов местное население не сообщало, следовательно, оно скрывает в своей среде врагов Советской власти и советского народа. А в случае диверсионных актов советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.
Во избежание таких нежелательных явлений Президиум ВС СССР признал необходимым переселить все немецкое население Поволжья в другие районы, наделить пахотной землей и оказать госпомощь по устройству.
Все кощунство этого документа можно понять, если спросить самого себя: "В каком государстве десятки тысяч шпионов и диверсантов оставляются на свободе и наделяются земельными участками?" В результате к декабрю 1941 года было переселено 894626 человек.
Но если нет оснований обвинять в пособничестве фашистским захватчикам немецкое население тыловых районов нашей страны, то, может быть, советские немцы, волею ситуации оставшиеся на захваченной врагом территории, как-то изменили советскому патриотизму? Нет оснований и для таких предположений.
В конце 1941 года в Берлин был послан официальный доклад, в котором в частности говорилось, что и местные немцы, даже если они не являются коммунистами, имеют совершенно неправильное представление о взаимоотношениях внутри рейха, а также о национал-социалистических лидерах. Представителям интеллигенции непонятно чувство дискриминации. К евреям они обычно относятся безразлично.
В тылу советских войск, как потом констатировали гитлеровские аналитики, органы разведки не смогли опереться на помощь немецкого национального меньшинства, в том числе и потому, что советские немцы, и в особенности молодежь, "сочувствовали коммунизму".
В то же время, когда на фронте на счету были каждый солдат, тысячи немцев-военнослужащих были отправлены в тыл на основании приказа наркома обороны от 8 сентября 1941 года № 35105: "Изъять из частей, академий, военно-учебных заведений и учреждений Красной Армии как на фронте, так и в тылу военнослужащих рядового и нач. состава немецкой национальности и послать их во внутренние округа в строительные части.
В тех случаях, когда командиры и комиссары соединений сочтут необходимым оставить военнослужащих немецкой национальности в частях, они обязаны возбудить об этом ходатайство в НКО СССР через Военные советы фронтов, округов и отд. армий".
Из отозванных с фронта военнослужащих-немцев были сформированы "рабочие батальоны" для использования на стройках и производствах НКВД и Наркомата оборонной промышленности.
До зимы 1941-го немцы, хотя и обвиненные безосновательно в пособничестве фашистам, не воспринимались как "диверсанты и шпионы". Не хватало общественного мнения, чтобы окончательно сформировать образ врага в лице советских немцев. Но позже такой повод нашёлся. Это была серия статей публициста Ильи Эренбурга, в которых он высказывал праведный гнев в отношении фашистских захватчиков, мобилизовывал моральный дух советских людей на борьбу с врагом. Однако его публикации под названиями "Убей" и "Убей немца" рикошетом ударили по ни в чем не повинным советским немцам.
В отрывке из письма командарма Красной Армии Казанцева: "Нужно поднять в русском народе такую ненависть к немцам, чтобы наш русский человек бил немцев всем, чем может, чтобы женщины, старики, дети вооружались топорами, косами, камнями и при встрече с немцами убивали их".
В результате идеологическое понятие "фашист" оказалось подмененным национальным понятием "немец".
В соответствии с постановлением ГКО от 10 января 1942 года "О мобилизации немцев-переселенцев в рабочие колонны" немцев-мужчин от 17 до 50 лет, годных к физическому труду, выселенных из Поволжья, мобилизовали (до 120 тыс.) на все время войны в рабочие колонны. Все они были помещены в лагерную зону. Советские немцы попадали туда не по решению судебных органов. Нет, их осудили оптом не за содеянное, а за то, что их имена были Курт и Марта, за то, что их родным языком был немецкий, за то, что они были по национальности немцами. Ведь они несли на себе ярлык "фашистов".
7 октября 1942 г. ГКО мобилизовал в рабочие колонны немцев, не подвергавшихся выселению. А 14 ноября 1942 г. постановлением ГКО о дополнительной мобилизации в рабочие колонны на все время войны были мобилизованы все немцы в возрасте от 15 до 55 лет и все немки в возрасте от 16 до 45 лет.
Вспоминает Александр Майер: "Среди нас было много коммунистов и комсомольцев. На лесоповал, на обделку, штабелевку шпал, погрузку леса нас водили под охраной. Люди умирали во время работы. Но и в этих нечеловеческих условиях мы старались отдавать все силы работе во имя Родины и Победы над врагом. Наш трудовой энтузиазм смущал тюремщиков".
В лагерях за колючей проволокой среди немцев получило распространение патриотическое движение "фронтовых бригад", сбор средств в фонд помощи Красной Армии. Вспоминает бывший политрук Эдуард Айрих: "Забота о Красной Армии была у нас всегда на первом месте. Ведь в большинстве своем мы проходили воинскую службу еще до войны, а многие пришли из действующей армии прямо в трудармию. Трудармейцы БАЗстроя собрали свыше 2 миллионов рублей на строительство самолетов и танков".
Трудармеец Иван Иванович Менгель рассказывает о бесчеловечных условиях работы на шахтах Копейска: "Выходя из шахты после 12 часов смены в мокрой лаве, мы в первую очередь спрашивали: что под Сталинградом? А потом уже интересовались, с чем баланда в немецкой столовой, с капустой или пшеном?
В этих условиях мы выполняли свои трудовые норму. У нас были свои стахановцы и ударники. Мы понимали, что уголь очень нужен фронту, что своим трудом мы тоже приближали Победу".
День Победы, как и для всех советских людей, стал для них радостным праздником. Однако чувство неполноценности не оставляло. "Война-то была с Германией".
Полностью охранный режим был снят только после победы, в августе 1945-го. Однако на спецучете с унизительной процедурой ежемесячной регистрации советские немцы находились вплоть до 1956 года. Только в 1955 году была отменена спецкомендатура, а в 1964 году с советских немцев были сняты огульные обвинения указа 1941 года, но и после этого они долгие годы не имели права возвращаться в родные места.
Сергей Лагутин