АРМИЯ СМЕРТИ
В этом году исполняется 60 лет с того дня, как прекратила
своё существование так называемая трудовая армия
В последние месяцы на страницах многих русскоязычных газет Германии развернулась дискуссия о "трудармии" и "трудармейцах". Мне сложно судить об этой непростой странице истории. Я отношусь к поколению российских немцев, родившихся уже после отмены комендатуры.
Мне не пришлось испытать депортацию, пребывание в лагерях ГУЛАГа, режим спецпоселения. Однако мне хорошо известны все ужасы этого драматического отрезка истории российских немцев. На мой взгляд, это трагическое и вместе с тем героическое прошлое, в котором были боль и надежда, героизм и подлость, дружба и предательство, выбор между страхом и долгом. Это прошлое наших дедов и отцов мы не должны забывать.
Черный паровоз
На основании Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) 2060-935 от 12.09.1941 14 сентября 1941 года семья моего отца была выселена из села Дрейшпиц Саратовской области. Эшелон, увозивший их из родного дома, во главе с черным паровозом "Иосиф Сталин" следовал к месту назначения две недели. На 15-й день они прибыли на спецпоселение в колхоз "Путь к коммунизму" Армизонского района Тюменской области. Вся семья (а в ней было девять человек), кроме отца, с первых же дней стала самоотверженно трудиться в колхозе с наивной надеждой на скорое возвращение домой. Три старших брата работали на обмолоте зерна, а с началом зимы стали перевозить на быках зерно на элеватор. Остальные трудились в животноводстве. Но скоро грянуло новое постановление Государственного Комитета Обороны СССР от 10 января 1942 года № 123сс "О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет". Начался массовый призыв депортированных мужчин-немцев для выполнения принудительной трудовой повинности. В конце января повестки о мобилизации получили и три моих дяди: Георгий - 1918 г.р., Давид - 1921 г.р., Александр - 1923 г.р.
И снова черный паровоз уносил их - теперь из Сибири в безжалостную глушь Урала. Судьбе было угодно, чтобы они оказались на севере Свердловской области в Ивдельлаге - лагере особого назначения. Еще до войны он прославился как лагерь усиленного режима. Место для его основания было выбрано неслучайно, оно исключало побеги. Кругом была безлюдная тайга, летом - топкие болота и вездесущий гнус, зимой - непроходимый, глубокий снег и морозы до минус 50 градусов.
Уголовникам на смену
С осени 1941 года из заключенных начали формировать штрафные батальоны и под конвоем отправлять их на фронт. Пешая колонна трудмобилизованных, в которой находились мои родственники, подошла к воротам Ивдельлага в тот момент, когда из лагеря выводили последнюю команду заключенных. Из рядов уголовников в адрес прибывших послышались выкрики "Фашисты!" и отборная брань. На глазах пожилых людей, осознавших, где они очутились, появились слезы, а молодым все казалось нипочем. Хорошо владеющие русским языком стали отвечать на выпады заключенных. Возникла словесная перепалка, остановить которую удалось только после вмешательства конвойных.
Особенно обидно было слышать оскорбительное слово "фашист" тем, кто побывал на фронте. Старший брат моего отца Георг с самого первого дня войны оказался в ее круговерти. Испытал всю мощь бомбежек фашистской авиации, затем отступление Красной армии с большими потерями. Почти все его товарищи погибли, сам он чудом остался жив.
В августе 1941 года полк, в котором он служил, был отправлен на переформирование в город Татищево Саратовской области. 12 сентября командир зачитал Георгу приказ, согласно которому он увольнялся из армии и вместе с другими немцами его полка направлялся на спецпоселение в Сибирь. 15 сентября на железнодорожной станции Камышин он встретился с семьей.
Ивдельлаг
Очищенный от уголовников и политзаключенных Ивдельлаг в скором времени был полностью заполнен трудмобилизованными немцами. Оказавшись за колючей проволокой с караульными вышками, вооруженной охраной, они должны были привыкнуть к лагерному режиму. Из прибывших были сформированы бригады численностью от 30-ти и более человек. Бригады образовывали колонны по 300-500 человек. Колонны входили в состав отрядов, численность в которых достигала двух тысяч человек. Все трое мои дяди попали в разные отряды: Александр и Давид - в бригады лесорубов, Георгий, имевший опыт работы шофером, - в колонну водителей.
Давид Майер (слева) и Давид Кербель
Ивдельлаг специализировался на заготовке леса для военной промышленности. Лесоповал, обрубка сучьев, трелевка, штабелевка, погрузка - все это было тяжелой работой, требующей больших физических сил. Рабочий день длился 12 часов, выходных практически не было. Производственные нормы неимоверно высоки. Чтобы выполнить норму, не имевшим опыта работы в лесу людям приходилось работать до самой ночи.
И хотя опыт заготовки леса они приобрели довольно скоро, силы у людей таяли катастрофически. Скудная еда не восполняла затрачиваемую на тяжелейших лесозаготовительных работах энергию. Дневной рацион питания состоял из хлеба (800, 600 или 400 граммов в зависимости от выполнения нормы) и баланды - супа из мутной водички, в котором ничего кроме нескольких кусков свеклы или зерен овса не было. Лишь раз в месяц в суп попадало по 10 граммов жира на человека или остатки какой-нибудь рыбы.
В лагере начались повальные болезни: цинга, простуда, голодная дистрофия, авитаминозный понос. За несколько месяцев пребывания в "зоне" люди ослабли до такой степени, что многие были уже не в силах самостоятельно возвращаться в барак. Окончательно обессиленные замерзали прямо в лесу. Первыми умирали самые рослые и сильные - мизерные нормы питания не могли обеспечить жизнедеятельность их организма. За ними в первые месяцы лагерной жизни ушли в небытие представители интеллигенции и все те, кому было за 40-45 лет. Чаще всего выжить удавалось молодым, благодаря жизнестойкости организма. Через полгода из 840 немцев, поступивших в лагерь в феврале 1942 года, осталась в живых половина.
Голод
Семья, узнав в какой ситуации оказались их близкие, решила во что бы то ни стало помочь им выжить. Бабушка стала продавать или обменивать на продукты вещи, привезенные из дома. Отец, чтобы помочь семье, оставил учебу и пошел работать в колхоз. И хотя они сами порой голодали, все же при первой возможности старались отправить каждому брату по посылке. В основном это была крупа, изготовленная в домашних условиях из зерна, и махорка. Эти посылки были единственной поддержкой, дававшей братьям возможность оставаться на ногах и выполнять норму.
Но однажды Александр перестал получать посылки, хотя к двум его братьям они регулярно поступали. Он стал искать причину, почему посылки до него не доходят. Помог разобраться с этой проблемой один из земляков, который рассказал, что в соседнем отряде тоже есть Александр Майер, мобилизованный из Тюменской области. Он-то без зазрения совести и получал чужие посылки. Александр обратился в почтовую службу и объяснил ситуацию. После этого посылки перестали пропадать.
Зимой 1943 года свирепствовал сильный голод. Каждый день люди умирали десятками, их не успевали хоронить, трупы вывозили из лагеря и штабелевали в лесу. В один из таких зимних дней 1943 года Давид, находясь в конюшне, выхватил из кормушки лошади две горсти овса. Кто-то это заметил и донес на него. Он получил 15 суток карцера. Это было равносильно смертному приговору. Ибо из карцера, как правило, никто не возвращался живым.
Прощание Давида с земляками перед отправкой в карцер проходило молча, только бригадир Тумлер, который до войны работал учителем и был его классным руководителем, сказал: "Давид, видимо, твой черед пришел. Я думаю, из этого ада тебе уже не выбраться, и мне жаль, что тебя никогда больше не увидят мать и твои близкие. Прощай..." И все же Давид выжил. Два его брата, несмотря на надзирателей, рискуя собственной жизнью, сумели передать ему хлеб. Благодаря этому Давид вышел из карцера живым. А через три месяца он попрощался со своим учителем. Помогая трудармейцам, бригадир Тумлер проштрафился и был направлен в штрафной взвод. Через месяц он стал похож на полутруп. В бараке, где работали "доходяги", и произошла их встреча. Узнав Давида, поздоровавшись с ним, учитель заплакал и сказал: "Помнишь, я говорил, что ты уже не увидишься со своими? А получается, моя судьба - не увидеться с родными. Прощай. Если выживешь, передавай привет от меня всем нашим односельчанам".
Годы надежд
В 1944-м во многом изменилась жизнь в Ивдельлаге. Были установлены более сносные нормы питания. Теперь от голода никто не умирал, но есть по-прежнему хотелось всегда и всем. Трудармейцев одели в красноармейскую форму, снятую с раненых. Конвоиры перестали сопровождать их на работу. Работать стали с подъемом, надеясь на возвращение к близким.
9 мая 1945 года сверкнул яркими огнями радости, День Победы был объявлен выходным. Пошли разговоры, что теперь, возможно, отпустят домой. Но сразу после выступления начальника лагеря наступило горькое отрезвление. Он нацелил трудармейцев на дальнейшую работу.
Победный 45-й год не принес освобождения, в их жизни сохранился лагерный режим, несколько смягченный временем. И лишь осенью 1946 года была упразднена "трудармия", но освобождения опять не последовало. На смену лагерному режиму пришел не менее жестокий режим спецкомендатуры, узаконенный секретным Постановлением Совнаркома СССР от 8 января 1945 года "О правовом положении спецпереселенцев". В одночасье бывшие немецкие лагерники, "трудмобилизованные", стали "вольнонаемными" рабочими по месту прежней работы, полностью подвластными теперь спецкоменданту райотдела МВД. В конце ноября в Ивдельлаге стали появляться вербовщики, которые в принудительном порядке вербовали рабочих в регионы, где имелся дефицит рабочей силы. И многие с охотой соглашались на перемену места, так как отшельническая жизнь в таежной глухомани была невыносима.
Золотые прииски
Георгия и Давида направили на золотые прииски Южного Урала. Александру не разрешили ехать вместе с братьями, их отряд направили на прииски восточно-казахстанского треста "Макаинзолото". С надеждой на перемены к лучшему они покинули лагерь, в котором провели пять лет...
Они не знали, что судьба уготовила им еще один круг ада, пережить который удастся лишь единицам. Давид и Георг в конце 1946 года вместе с другими 90 трудармейцами Ивдельлага оказались в тресте Сине-Шиханского рудоуправления комбината "Чкаловзолото" МВД. Местные жители рассказали им, что люди, работающие в шахте, более двух-трех лет не живут. Давид стал бурильщиком, всю смену он находился глубоко под землей, постоянно вдыхая вредную пыль кварца. Георгий тоже был направлен в шахту, но он отказывался от этой работы и просил, и требовал, чтобы его перевели в шоферы. Давид, как и большинство немцев, работал с большим прилежанием, был ударником. Когда братья оставались наедине, Давид часто стыдил Георгия за отказ работать в шахте. А Георгий добился своего, его перевели в шоферы.
Бурильщики-спецпоселенцы. 1948 г.
Ударный труд Давида не прошел бесследно - он заболел силикозом. Этим профессиональным заболеванием горнорудной промышленности заболели все шахтеры-немцы. Хотя средства массовой информации извещали, что эта болезнь не встречается в нашей стране. Она губит людей в капиталистических странах, но ни в коем случае не в советском государстве, где забота о здоровье человека поставлена на первое место. При остром силикозе заболевание развивается быстро. В 1949 году первой жертвой силикоза стал молодой шахтер Гарайс. За год до этого к нему из Сибири приехала семья, и теперь, когда его несли на кладбище по улице поселка, мимо больницы, в окне раздались крики его новорожденного сына. За ним последовали и другие шахтеры. В 1951 году из числа прибывших на прииск в 1946 году спецпоселенцев в шахте никто уже не работал, большая часть их умерла, а те, кто выжил, получили нерабочую группу инвалидности. На смену им привезли на спецпоселение 70 человек заключенных.
В 1948 году Давид и Георгий добились разрешения на воссоединение с семьей. Покинув сибирскую ссылку, 10 апреля 1948 года бабушка с детьми прибыла на Урал. В сибирской земле навсегда остались лежать брат моего дедушки, Андрей, и сестра Амалия. В Баку в трудармии умерла сестра бабушки, Маля.
14 марта 1956 года российские немцы были сняты с учета спецпоселения. К этому времени здоровье Давида ухудшилось, но он продолжал работать. Умер Давид в феврале 1958 года. Через три месяца после смерти в его семье родился третий ребенок, сын, который в честь отца был назван Давидом.
Александр, также как Давид, работал шахтером в Казахстане. На удивление одинаково сложились судьбы двух братьев. Так же, как и его брат, Александр заболел силикозом. 4 июля 1957 года в возрасте 34-х лет он умер. Его жена осталась с двумя маленькими детьми.
Контакт-шанс, 2006, № 17-18